Когда часы двенадцать бьют - Алиса Лунина

– Потому что ничто не имеет смысла! – ответила Аля таким угасающим голосом, что Настя схватилась за сердце.

– А я заказала афиши, – грустно проговорила она. – Вложила кучу денег в рекламу спектакля.

Аля молчала, чувствуя неподъемный груз вины перед ребятами, Ангелиной, Настей.

– Это же свинство! – не выдержала Настя. – Один взял и свалил – кинул людей, теперь ты… А другие-то при чем?! Взбаламутили людей, заморочили им головы, а теперь, видите ли, всем спасибо, все свободны! А ну, давай вставай! Лежит тут как колода… Жертва несчастной любви!

Настя подлетела к Але и столкнула ее с дивана. Упав, Аля заплакала, а потом поднялась, умылась, причесалась и поехала в театр. Как ни странно, не самый гуманный Настин метод исцеления от хандры оказался весьма действенным.

И что-то постепенно стало налаживаться. Аля вообще считала уныние грехом и старалась к бедам и неудачам относиться так, как к ним относятся дети (в детстве все беды переживаются отчаянно, но недолго, потому что тебя словно поддерживает какая-то сила – подставляет два крыла). Кстати, о детстве… Однажды, будучи ребенком, она решила взять баллончик с краской и пойти в метрополитен, чтобы исправить там надпись «выхода нет» на другой, оптимистичный вариант – «выход есть». Потому что выход действительно есть, она в этом была убеждена, нужно просто его поискать. Надпись она тогда, конечно, не замазала (не пустили родители, узнавшие о ее намерении), но вот эта убежденность в том, что выход всегда есть, осталась у нее навсегда. И нынешней грустной осенью Аля старалась чаще себе об этом напоминать: есть! Всегда есть.

…В конце сентября она узнала, что их документальный фильм получил приз на фестивале как лучшая дебютная работа.

А в октябре состоялось открытие театральной студии и премьера спектакля по пьесе Никиты Румянцева. Зал оказался полон. И пусть во время первого прогона были отдельные шероховатости, и не все прошло как задумывалось, зрители тепло приняли спектакль, поверив в придуманный Никитой мир, с любовью воссозданный Алей и актерами.

После премьеры Ангелина Ткаченко – звезда, прима этой постановки – обняла Алю: «Ты молодец, девочка, большая молодец! Все получилось. Этому спектаклю – быть! Поверь моему опыту!»

Премьеру отмечали в студии – весело, шумно. Аля праздновала вместе со всеми, и все-таки к ее радости примешивалась и горечь – ей бы хотелось, чтобы Никита знал об их успехе и о том, что свеча, которую он зажег, не погасла.

* * *

Как-то в конце октября, после спектакля, Алю за кулисами встретила Эльвира Максимовская. Эльвира, сказав, что она пришла на премьеру как зритель – посмотреть, что в итоге получилось, – поздравила Алю с успехом и призналась, что спектакль ей очень понравился (сумасбродная, капризная и очень талантливая Эльвира могла позволить себе все, даже искренность!).

– Ты, молодец, Алька, все-таки добила эту идею! Но что дальше? Что еще будете ставить?

Аля улыбнулась:

– Посмотрим. Жизнь покажет. Знаешь, я теперь убеждена в том, что любые желания даются человеку с силами для их осуществления.

Эльвира вытащила из сумки шампанское:

– Ну что, выпьем за твой успех?

Барышни выпили и за успех, и за театральное искусство, и отдельно за искусство вообще. Эльвира похвалила юную Женю Скочкину, заменившую ее в спектакле, и восхитилась игрой Ангелины Ткаченко: «Гениальная старуха! Знаешь, Алька, я мечтаю хотя бы когда-нибудь дотянуться до ее мастерства!» Кроме прочих оценок спектакля, Эльвира сказала, что пьеса Никиты кинематографична и что ее можно переделать в киносценарий.

– Думаешь? – растерялась Аля.

– Конечно, – кивнула Эльвира. – Получился бы отличный фильм. Надо предложить эту историю киношникам. О, обратись к Фельману. Он, конечно, сволочной тип, но в профессии – один из лучших. Точно, подкинь ему идею снять фильм по вашей истории.

– К Фельману? Ох! – вздрогнула Аля, вспомнив холодные глаза продюсера.

– Я бы тебе помогла – замолвила слово, но мы с ним расстались! – призналась Эльвира. – Представляешь, у нас оказалась полная несовместимость во всем! А мой Моня не ужился с его котом Максом! Теперь, когда мы с Фельманом встречаемся по необходимости, он, завидев меня, делает такое лицо, будто у него болят все зубы! Так что извини, протекцию оказать не смогу. Действуй сама, а вдруг что получится?! Кстати, передавай привет его коту Максу! – Эльвира хихикнула. – Знаешь, Алька, я отныне вообще зареклась заводить романы с людьми творческой профессии. Уж больно с ними тяжело. Их талант нужно обслуживать, поклоняться ему, а у меня, извините, у самой талант!

Уже собираясь уходить, Эльвира обняла Алю (невиданное проявление теплоты, учитывая ее сложный характер) и сказала:

– Слушай, Алька, а ты ведь такая… Золушка! Всем помогаешь, за всех выполняешь их работу, но вот сказка какая-то получается неправильная. Потому что принц неправильный – сбежал, испугался трудностей. Хочешь знать, почему я ушла от Никиты? Потому что он – слабак. И всегда будет таким!

Аля яростно запротестовала:

– Ну что ты! Это неправда! Он – гений, талант. А талантливые люди – сложные. К Никите нужен особенный подход!

Эльвира взглянула на Алю с удивлением:

– Ну правильно! Особенный подход! А в идеале – посвятить ему всю жизнь! Ты тетешкаешься с ним как с ребенком! Зачем тебе это?

– Затем, что я его люблю, – сказала Аля.

Эльвира сочувственно кивнула:

– Бывает… Не повезло тебе, подруга.

Аля улыбнулась – нет, она так не считала. Встреча с Никитой оказалась самым удивительным, странным, прекрасным событием в ее жизни, благодаря которому она нашла себя.

Обдумав совет Эльвиры, Аля решила и в самом деле предложить продюсеру Фельману пьесу Никиты как идею художественного фильма.

Она действовала по старому сценарию – ждала Фельмана у продюсерского центра. Увидев, что продюсер наконец-то вышел из здания, Аля отделилась от стены и тихо сказала:

– Здравствуйте!

Акула киноиндустрии вздрогнула от неожиданности. Фельман определенно узнал Алю.

– Что опять? – вместо приветствия мрачно поинтересовался продюсер. – Какую дрянь вы подсунете мне на этот раз?

Из сей фразы Аля заключила, что у Фельмана с Эльвирой и впрямь напряженные отношения, и несколько растерялась. Однако она быстро собралась и принялась убеждать Фельмана в том, что тот непременно должен снять фильм по пьесе Никиты Румянцева. «По сути, пьеса и есть готовая киноистория!»

– Чего ради я должен это делать? – усмехнулся продюсер.

– Потому что это гениальная история! – сказала Аля и по сморщившемуся лицу Фельмана поняла, что дала «неправильный ответ». Вспомнив Настину школу, она быстро поправилась: – Потому что это принесет вам деньги.

Фельман покачал головой: