Влюбленный сказочник - Мари Феррарелла

— А вот об этом ты никогда не узнаешь, — рассмеялся мужчина.

Когда все дети оказались в кроватках, Карл и Мелинда вернулись в гостиную и мужчина принялся искать свою шляпу. Она лежала на краю журнального столика, погребенная под кассетами. Карл взял ее.

Мелинда выглядит усталой, подумал он. Ему сейчас хотелось только одного: держать ее в своих объятиях до рассвета.

Именно поэтому пора уходить.

— У тебя прекрасная семья, Мелинда, - мягко сказал Карл.

— Спасибо. Мне тоже так кажется, - она взяла его под руку, и они вместе направились к выходу, а затем замерли в дверях. — Я все время тебе об этом говорю, но повторю еще раз: не знаю, что бы я без тебя делала.

— Ты бы справилась. Как всегда.

Но Мелинда в ответ только покачала головой. Это было неправдой. Достаточно было посмотреть, во что она превратила свою жизнь.

— Не всегда.

Мужчина направился было к двери, когда Мелинда кое-что вспомнила.

— Подожди, ты забыл свои кассеты!

— Э... мне нужно вернуть их только через пару дней. Пусть дети посмотрят еще разок. Мне показалось, мультики им понравились.

— Как я могу тебя отблагодарить?

Он провел пальцем по ее губам.

— Просто продолжай улыбаться, - он склонился было к ее губам, но в последний момент передумал. - Увидимся в среду.

Мелинда стояла и смотрела ему вслед. Она слишком устала, чтобы пытаться понять, что сейчас произошло.

Квинт закрыл дверь за проспавшимся и степенно удалившимся Альфредом. Шериф потерял счет ночам, которые Альфред провел в отделении. Он был безобидным пьяницей, но Квинт не любил, когда люди прожигают жизнь.

Затем шериф развернулся к Карлу, который ждал ответа на свой вопрос. Нахмуренное лицо осветилось лукавой усмешкой. Карл хотел отпроситься на несколько часов завтра и, после легкого нажима, рассказал, зачем.

— Объясни только еще разок, как ты ввязался в это.

Карл едва сдержал раздражение.

— Я ни во что не ввязывался. Я вызвался.

Нельзя быть Катлером и удержаться от легкого ехидства.

— Знаешь, говорят, лемминги добровольно идут на смерть. Один за другим прыгают с обрыва, — Квинт многозначительно взмахнул рукой. — Бух!

Только во имя братской любви Карл сдержался.

— Спасибо за наглядность, но этот пример здесь неуместен.

Квинт притворился, что обдумывает сказанное.

— Верно. Если бы ты был леммингом, такой страшный опыт с тобой бы разделили другие. Ты же будешь совсем один, — он широко усмехнулся, представив кузена, оставшегося на милость Мелинды. — Сколько, ты говоришь, детишек тебя окружают?

Детский сад работал уже шесть недель. Количество детей неуклонно возрастало. Карл привык забегать туда после работы. Мелинда рассказывала ему, как прошел ее день.

— Тринадцать.

— О-о. Тринадцать. Хорошее число.

Карл знал, что Квинт желает ему добра, но всему должны быть свои границы.

— Между прочим, один из этих детишек - твой!

В общем-то, Карл не рассказал ему ничего нового. Квинт и сам знал, как у Мелинды идут дела.

— По крайней мере, половина детишек из семейства Катлеров. Именно поэтому я тебя и предупреждаю, - ухмылка шерифа стала еще шире. — Наверное, ты до безумия любишь Мелинду, раз добровольно хочешь остаться с тринадцатью маленькими монстрами на целый день.

— Не на весь день, — поправил Карл. — Всего лишь на несколько часов. У нее сегодня тест на получение сертификата, она же не может предложить мамам забрать детей на денечек и не может оставить Хизер наедине со всеми детьми. — Карл говорил о девчушке, которая помогала Мелинде.

— И ты бросаешься Мелинде на помощь, — удобно усевшись на стуле, Квинт откинулся на спинку и положил ноги на стол.

Карл хотел прояснить ситуацию окончательно.

— К твоему сведению, добавляю: вовсе не обязательно быть безумно влюбленным в кого-то, чтобы помогать.

- Нет, но ты все-таки влюблен, — Квинт прекратил валять дурака и сел прямо, глядя брату в глаза. — Карл, ты меня знаешь. Я знаю тебя. Помогай этой леди. Я не собираюсь стоять на пути образования. Может быть, когда придет время, моя Рена получит заслуженную пятерку по... что там Мелинда преподает?

— Английский.

— По английскому, — кивнул Квинт. — Может, ей даже удастся развязать тебе язык, и ты снова научишься говорить то, что думаешь, — как в старые добрые времена. - С тех пор, как Мелинда вернулась, Карл стал другим человеком, более задумчивым, спокойным и напряженным. — Ты не можешь держать что-то в секрете от семьи. И сам об этом знаешь. Мы всегда помогали друг другу.

Да, так и было, и Карл очень любил родных, но это ничего не меняло.

— Да, но иногда бывает, что очень хочется побыть одному.

— Я тебя понял, - улыбнулся Квинт. - Можешь завтра взять выходной на весь день. Как знать? Вдруг твоя дама захочет отпраздновать получение сертификата?

— Думаешь, у нее все получится?

— Конечно. Она умная женщина, - Квинт не стал показывать, что и сам волнуется. — Во всем, кроме одного. Мелинда до сих пор не понимает, какого мужчину упускает.

— Едва ли. Все, что я могу ей предложить, — это скромное жалованье помощника шерифа.

— Ты можешь предложить ей гораздо больше, и сам это прекрасно знаешь. Не надо себя недооценивать, Карли. — Квинт открыл ящик стола и достал большой конверт. — Так, раз этот вопрос улажен, я бы хотел, чтобы ты ознакомился с лицами тех, кого сейчас разыскивает полиция штата. — Открыв конверт, Квинт выложил фотографии на стол. — Почему все эти психи думают, что они могут укрыться в тихом городке?

— Наверное, дело в чистом воздухе.

Квинт рассмеялся.

— Может быть.

Мелинда с самого утра ужасно нервничала. Не могла ни на чем сосредоточиться. Как в старые добрые времена, мелькнула мысль.

Карл, благослови его Господь, приехал раньше, чем она просила, и занял детей, пока она лихорадочно пыталась собраться. И сказал ей несколько прекрасных слов, поймав ее уже в дверях.

— Ты знаешь, как учить детей, и ты знаешь свой предмет.

— Да, но на этих экзаменах могут задавать вопросы с подвохом.

— Не имеет никакого значения. Вот увидишь, все пройдет прекрасным образом.

— Лучшим, — автоматически поправила Мелинда и покраснела. — Извини. Наверное, перезанималась. Господи, Карли, я нервничаю больше, чем когда выходила замуж!

Тогда она была легкомысленной девочкой, которая больше всего на свете хотела сбежать из захолустья, в котором жила.