Арабские сны - Ирина Лакина

— Ле… — начала я по привычке, но внутренний голос разума приказал мне заткнуться и не пугать падишаха американизмами. — Александра, — ответила я, улыбнувшись и бросив на него призывный взгляд.

— Нет, — он покачал головой, — Рамаль. Я нарекаю тебя Рамаль — красавица, возжелавшая спрятать мое сердце в своих песках.

— Рамаль, — томным шепотом повторила я, пробуя это имя на вкус, — как красиво…

— Как и ты сама, искусная воровка, — он улыбнулся и протянул мне руку, — иди ко мне.

Я горделиво вскинула вверх подбородок и, приблизившись к нему, привстала на цыпочки и дотянулась почти до уха.

— Но что же я украла, мой повелитель? — тихонько спросила я и слегка прихватила губами его мочку.

— Мой сон, — ответил он и с силой прижал меня к себе.

Жар его тела заставил биться в похотливых конвульсиях каждую мою клеточку. Его теплые, влажные губы скользнули от уха к ключице, задержавшись на мгновение у пульсирующей венки в основании шеи. Из моего рта вырвался тихий стон. Ладони Джахана спустились ниже и крепко сжали мои ягодицы, а его губы накрыли мой жаждущий ласки рот долгим поцелуем.

Я неистово впилась в его губы, а мои обезумевшие руки обхватили его туловище и начали абсолютно бессовестно шарить по могучей широкой спине.

От него пахло силой, сексом и властью — ни с чем не сравнимый аромат настоящего мужчины. Хотелось извиваться под ним и повторять, как заклинание: «Я твоя».

Желание овладело моим разумом без остатка. Я больше не принадлежала себе. Все мое существо подчинилось единственно важному в этот момент основному инстинкту. Мой набухший клитор пульсировал, вызывая почти нестерпимую агонию вожделения, между ног стало влажно, а покрывшаяся мурашками грудь требовала выпустить ее наружу, обнажив порывам ночного ветра и его поцелуям.

Я уже почти улетела в нирвану, но неожиданно Джахан отстранился.

— Ты совсем не боишься, — прошептал он, тяжело дыша.

Его горячие ладони легли на мои плечи и ласковым движением начали спускать легкую ткань платья.

— Разве я должна тебя бояться? — спросила я, томно прикрыв глаза от наслаждения, — я рождена, чтобы любить тебя, чтобы дарить тебе себя — всю, до последней капли!

Его ловкие пальцы развязали драгоценный пояс на моей талии, затем расстегнули маленькие пуговички на спине, и мой наряд рухнул вниз, опустившись невесомым облаком у меня под ногами.

Я закрыла глаза, слушая свое сбившееся дыхание и стук сошедшего с ума сердца. По оголенной коже мгновенно пронеслись легкие покалывающие судороги, точно электрический ток по проводам. Мой напряженный слух уловил порывистые движения падишаха, который сбросил на пол тяжелый бархатный халат и рывком через голову снял белую льняную рубаху.

От вида его обнаженного тела у меня перехватило дыхание. Его массивная, покрытая густой растительностью грудь тяжело вздымалась, следуя ритму дыхания. Узкие бедра словно были вылеплены из гипса — такие же стройные и крепкие, как у скульптур в музее античности.

Мой взгляд упал ниже — его детородный орган был возбужден и готов к бою. От одного только вида головки его члена мой клитор сошел с ума, посылая резкие волны желания по раскаленным нейронам во влагалище.

Мышцы внутри сжимались в кольцо и подергивались, как от ударов электрошокером. Еще минута — и я сама бы набросилась на него, словно ополоумевшая шлюха.

Но высшие силы уберегли меня от этого поступка. Он быстро подошел ко мне, с легкостью подхватил мое трепещущее тело на руки и, смотря прямо в мои распахнутые глаза, отнес в кровать.

Шелк простыней прохладой отозвался на моей спине, и я инстинктивно выгнулась в поиске тепла навстречу мужчине.

Он положил руки на мои груди и мягко сжал их, играя большими пальцами с сосками.

Я обхватила ногами его бедра и резко села, прижавшись к его горячему телу. От одной только мысли, что его член всего лишь в паре сантиметров от моего влагалища, мне стало жарко.

Забыв обо всем на свете, я запустила руку между наших разгоряченных тел и легонько сжала ствол его возбужденного органа.

Джахан зарычал и опрокинул меня на лопатки. Я лишь шире раздвинула ноги и впустила его внутрь. Его первое, резкое проникновение заставило вскрикнуть от боли и сильнее прижаться к его груди.

Его сильные руки уперлись в кровать с обеих сторон от моей головы, и я, широко распахнув глаза, провожала взглядом его лицо при каждом толчке.

Боль сменилась теплом и сладкими тянущими покалываниями мышц. С каждым его движением волна наслаждения нарастала, превращаясь в настоящее цунами.

Я не могла больше сдерживать себя и начала кричать от удовольствия, как какая-нибудь актриса из популярного немецкого фильма про сантехника. Мои истошные вопли заполнили комнату, вылетая сквозь распахнутые двери на террасу, и дальше ветром уносились в благоухающий розами сад.

С каждым криком Джахан двигался резче и быстрее, пока не застыл, выгнув спину, как Тарзан, с широко открытыми глазами, в которых не было и намека на реальность. Его разум парил где-то над нами, в то время как тело содрогалось от последних, едва заметных фрикций.

Я глубоко вдохнула, чувствуя, как воздух проходит через охрипшее горло.

Джахан нежно поцеловал меня в губы и отстранился, распластавшись рядом со мной и улыбаясь, как ребенок, — широко и беззаботно.

— Останься до утра, Рамаль, — сказал он, положив ладонь мне на живот, — я хочу, чтобы мне приснилась пустыня — жаркая, бескрайняя и прекрасная. Как и ты.

Меня разбудил истеричный женский голос. Я открыла глаза и напрягла слух, стараясь разобрать слова.

— Пусти меня, глупая твоя голова! Ты что, забыл, кто я? — я уловила знакомые властные нотки и резко села, натянув шелковое одеяло до подбородка.

Коснувшись рукой обнаженного плеча спящего падишаха, я слегка покачала его, пытаясь разбудить.

— Джахан, проснись! За дверью шумят, — испуганно прошептала я ему на ухо.

— Что? — он резко поднялся и выхватил из-под подушки кинжал.

Защищаясь, я выставила вперед руки, и тонкое одеяло соскользнуло с моей груди.

Мужчина улыбнулся и прищурился, как котяра у миски с молоком, затем убрал холодное оружие обратно под подушку и, быстро чмокнув меня в лоб, натянул легкую ткань обратно.

— Накинь, простудишься, — прошептал он на ушко.

— Сегодня же тебя казнят! Падишах не простит тебе унижения своей любимицы! Пусти, иначе я за себя не ручаюсь! — продолжала кричать обезумевшая Дэрья Хатун за дверью.

Джахан, казалось, не слышал ее воплей. Он поднял с пола сброшенный накануне халат и накинул его на плечи, перевязав талию широким поясом. Затем подошел к высокому зеркалу на трех изогнутых ножках и сбрызнул лицо водой из небольшой позолоченной чаши.