Портрет второй жены - Анна Берсенева

– Я приду в четыре, – ответила она.

Положив трубку, она медленно опустилась на пол тут же, у телефона, и в голос заплакала.

Осень прошла однообразно и потому незаметно.

Лиза оставила всякие попытки найти другую работу и перебороть судьбу. Она старалась не думать, было ли в этом смирение с тем, что «выше головы не прыгнешь», как говорила мама, или надежда на будущее. Что в лоб, что по лбу…

Иногда самой не верилось, что ей всего двадцать два. Прежде Лиза понимала: ее нынешний возраст называется юностью, молодостью, а потом она станет взрослой, а потом… Лиза не знала, что будет потом, – эти времена казались совсем далекими, – но она всегда чувствовала движение времени, с которым были связаны изменения в ее душе, в ее мире.

Теперь все переменилось. Как человек с нарушениями вестибулярного аппарата не чувствует пространства, так Лиза не чувствовала собственного возраста.

«Может быть, это уже старость? – думала она с испугом. – Но невозможно же, почему вдруг?»

О будущем она старалась вовсе не думать.

Работать приходилось довольно много. Инга, судя по всему, взялась за устройство своей судьбы особенно решительно. Это произошло после неожиданного приезда Широбокова.

Однажды, придя к Тошке утром – теперь она не только приглядывала за ребенком, но и занималась с ним регулярно, по расписанию, чтением, математикой и немецким, – Лиза поняла, что в доме что-то произошло. В прихожей стояли чемоданы, из гостиной доносились взволнованные голоса.

– Лиза, ты знаешь, кто приехал? – Тошка выскочил ей навстречу. – Мой папа приехал!

– Да? Очень хорошо, ты ведь обрадовался? – спросила она.

– Не знаю… – Вид у мальчика был растерянный. – Я его давно не видел. Лучше бы дядя Юра из Германии приехал!

Лиза не стала обсуждать приезд Широбокова. Не заходя в гостиную, она прошла в Тошкину комнату.

– А заниматься мы будем сегодня? – поинтересовалась она.

– Давай! – Тошка повеселел. – Я тебя давно жду, а то они там ругаются, и все.

Пока Тошка читал про себя, чтобы потом пересказать прочитанное, Лиза невольно слышала фразы, долетавшие из гостиной.

– Ты уничтожил мою жизнь! – кричала Инга. – Если бы не брак с тобой, все было бы у меня по-другому!

– Интересно, какие конкретные претензии ты можешь мне предъявить? – отвечал ей солидный бас Широбокова. – Может быть, ты считаешь, я был очень счастлив с такой женой, как ты? Да ты понятия не имеешь о том, что такое семья, я вообще не знаю, о чем ты имеешь понятие! Живешь как растение!

– Жила-была на свете одна женщина, – пересказывал Тошка. – И не было у нее детей. А ей очень хотелось иметь маленькую дочку…

– Сколько времени я содержу тебя неизвестно чего ради? Ты живешь в моей квартире, я оплачиваю твои расходы…

– В этой квартире живет твой сын, не забывай! И он имеет такое же право на квартиру, как и ты!

– Девочка была совсем маленькая, не больше дюйма, и женщина назвала ее Дюймовочкой. Лиз, а сколько это – дюйм?

– Ты просто решил меня выжить отсюда! Нашел себе кралю во Франции, да? Не рассчитывай, что я тебе создам все удобства, мне надо думать о сыне!

– Когда это ты думала о сыне? Хоть мне не рассказывай… Да, я возвращаюсь, и возвращаюсь с женой. Мы должны спокойно обсудить наши дальнейшие отношения. Финансовые и имущественные, естественно.

– Как ты научился говорить, подумать только!

– А что мне делать, если ты…

Лиза тряхнула головой, чтобы не слышать назойливых голосов. Широбокова она так и не увидела: сразу после занятий одела Тошку и вышла с ним на улицу.

Они гуляли в заснеженном саду «Аквариум», и Лиза вдруг вспомнила, как встретилась здесь с Арсением, чтобы идти в театр на «Мадам Бовари». В руках у него были цветы, он был молод и прекрасен, и от одного взгляда на пленительную излучину его губ сердце у нее замирало. И потом… Потом было много счастья, но еще потом – его отрешенное лицо, аборт, пустота в груди.

Неужели все чувства завершаются пустотой? И криком, и взаимными упреками, как у супругов Широбоковых? Но в это Лиза поверить не могла. Любовь была для нее той сферой человеческих отношений, в которой все иначе, чем в опостылевшей повседневности.

Только вот где она, любовь?..

Когда они с Тошкой вернулись домой, чемоданы из прихожей исчезли.

– Подумай, он просто ушел! – Инга вышла им навстречу, глаза у нее были злые и опухшие. – Даже с ребенком не пожелал проститься! Что за человек, не понимаю. Заявил, что будет встречаться с Тошей без меня. Пусть не рассчитывает! Жил без сына прекрасно, проживет и дальше! Думает, надо мной можно безнаказанно издеваться!..

– Тоша, ты разделся? – спросила Лиза. – Иди готовься, до обеда – немецкий.

Она прошла на кухню, и Инга волей-неволей последовала за ней.

– Я уверена, что вела себя так, как ангел бы себя не вел! – воскликнула Инга, садясь на угловой диван и закуривая очередную сигарету; в пепельнице громоздилась гора окурков. – Он ведь бросил меня, и какие деньги могут возместить мои душевные потери?

Она смотрела на Лизу, ожидая сочувствия, но Лиза молчала. Смешно было слышать о душевных потерях. Конечно, дело только в том, что придется делить квартиру и урезать расходы. Жалко было Тошку, она успела привязаться к нему и ясно чувствовала, как сказываются на нем ненормальные отношения родителей. Но что можно поделать? Инга есть Инга.

– Он думает, я перееду к родителям или на дачу, – продолжала Инга. – Не дождется, квартиру я ему не оставлю. Пусть новую покупает, нечего бедняка из себя строить! Почему мы с Тошей должны жить у родителей, как будто я девчонка? И кстати, я ему доходчиво объяснила, во сколько обходится мне воспитание его сына, – добавила она. – Я, видите ли, стала много тратить! Он думает, гувернантка будет работать за копейки!

После бурного разговора с Широбоковым Инга лихорадочно налаживала отношения со скульптором Славой. Как она ни старалась, лучшей кандидатуры на роль нового супруга найти не удалось.

Впрочем, все это не слишком занимало Лизу. Она беспокоилась только, как бы Инга не решила сэкономить именно на гувернантке, и даже рада была, что работать приходится больше: можно было отложить денег.

Но время шло, снег то ложился на землю, то таял, а в жизни ее не было никаких изменений. Лиза чувствовала только, что стала жестче, и это пугало ее. Но как было оставаться робкой и нежной, если чуть ли не каждый день приходилось ставить на место то Ингу, то родственницу Полины Ивановны, которая из любви к кухонным сварам не давала Лизе проходу?

Только у Коли с Наташей да у Оксаны Лиза оттаивала, переставала держаться настороже. Иногда она и сама не понимала, что мешает ей перебраться к брату, зачем возвращается она в пустую комнату, где никто ее не ждет. Но какая-то необъяснимая сила вела ее туда; наверное, та же, что когда-то увела из родного дома в неведомую и пугающую Москву.