Потерянное наследство тамплиера - Юлия Ефимова

Феликс был немного ошарашен, нет, девица была странной, но не настолько же. Он, вообще-то, решил, что это какая-то мамина дочка, которая по чистой случайности спустилась в метро, а тут без документов. Девушка, видимо, неправильно поняв его замешательство, торопливо вставила:

— Деньги есть.

— Пойдём выпьем кофе, — сказал Феликс. С одной стороны, он понимал, что невозможно помочь всем, и вообще не хотелось связываться со странной девицей, у которой почему-то нет документов. Но другая сторона просто кричала от предчувствия, что девица пропадёт. Даже при всей её храбрости было в ней что-то такое, что выдавало полную беззащитность. — Тут у метро хорошая кофейня, ударим по капучино и подумаем. Тебя-то как зовут, беспаспортная ты моя?

— Стася, — сказала девица, — но паспорт у меня есть, я просто светить им не хочу.

— Одно другого не легче, — вздохнул Феликс, и у него в душе создалось полное ощущение, что он теперь в ответе за неё. — Сам виноват, мы в ответе за тех, кого спасаем, — пробубнил он себе под нос, поднимаясь по ступенькам метро.

— Что? — переспросила Стася, не расслышав его вздохов.

— Ничего, — ответил Феликс. — У тебя образование есть?

— В смысле? — не поняла, при чём тут это, Стася.

— В прямом, не пугай меня, неужели 11 классов? — Феликс даже остановился и внимательней посмотрел на девушку, видимо, пытаясь разглядеть на лице проблески интеллекта.

— Я выпускница Кембриджа, если тебе это о чём-то говорит, — обиделась Стася.

— Ну слава богу, — выдохнул Феликс, — хотя по тебе так и не скажешь, — и не заметив её ещё более надутые в обиде губы, продолжил: — Есть у меня одна идея, сейчас всё расскажу, а выбирать уже тебе.

У Зинки кошки скребли на душе, и она никак не могла понять почему. Возможно, от разрыва с Тимуром, которого она до сих пор очень сильно любила. Но он во Владивостоке, она в Калининграде, и хоть в начале отношений оба были уверены, что справятся, увы, не получилось.

Возможно, от странной компании, что собралась в этот раз, непонятная пока ей девчонка, которую притащил Феликс, стопроцентно подошла в группу. Зинка была уверена, что подойдёт приведённый ею вариант, парень, заканчивающий одновременно два института, но победила блондинка Феликса — девочка по имени Стася. По внешности её едва можно было отнести к разряду умников — почти ровесница Зинки, 22 года, большие голубые глаза, длинные волосы цвета блонд, заплетённые в хвост. А вот про её типичный наряд оверсайз Алексей, у которого была способность определять стоимость вещей на глаз, сразу сказал, девочка не простая, её одежда — как годовой бюджет среднестатистического учителя. Работа давно научила Зинаиду, что по внешности судить людей нельзя, по разговору, поведению, даже по тому, как человек молчит — можно, а вот по внешности нельзя.

Может быть, её беспокоил Алексей. Она никак не могла дать определение его нервозному поведению уже второй день. Он постоянно придирался к Феликсу, и в этот раз приведённая парнем Стася досконально изучалась им тоже, он задавал ей какие-то странные вопросы, вроде того, сколько она знает Феликса, словно он пытался уличить его во лжи. Сначала Зинка думала, что дело в Моте и Алексей просто ревнует, но потом отвергла эту мысль, так как ни она, ни Феликс не дали ни одного повода. Более того, они в последнее время почти не общались, ограничиваясь лишь кивками. Вообще, Феликс был каким-то равнодушным почти ко всему. Странно, но его глаза загорались только при названии маленького города в Калининградской области, куда они держат путь.

Возможно, беспокойство в душе было от ощущения, что кто-то ей манипулирует. Это мог быть только тот, кто хорошо знал и Зинку, и деда, но, к сожалению или к счастью, таких людей не было в принципе. Мама и папа так более и не появились в Москве после сжатой поездки на похороны деда, ограничивая свою родительскую любовь телефонным разговором раз в год. Обычно на заднем фоне трубили слоны или орали обезьяны, а мама через каждые пять секунд повторяла, что связь может прерваться, потому как они в джунглях, и то, что она её поймала, уже необыкновенная удача. Зинка простила их за предательство, за то, что бросили её тогда, двадцать лет назад, на деда и укатили в свою любимую жизнь — в вечную работу. Благодаря этой любви к работе сейчас они геологи с мировой репутацией и продолжают кочевать по миру, посвящая жизнь только ей. Она столько лет их ненавидела и презирала за это, столько лет ей было больно и горько, но сейчас Зина поняла, что она такая же, как они, что она тоже выбрала работу, а не села рядом с Тимуром в огромном доме у моря, чтоб с утра думать меню на день, а вечером — что надеть на шопинг в местный торговый центр. Ей была противна даже мысль, что она может стать этаким предметом интерьера для своего любимого, бесплатным приложением.

«Мы все на этой планете уникальные личности, — говорил ей дед, — все без исключения. Абсолютно каждый из нас может то, что не могут другие. Просто одни находят это в себе, а другие нет. Таких людей увидеть очень просто, они никого не копируют, ни за кем не повторяют. Они другие, потому что поняли главное, что они уникальны. Самое страшное в жизни — это профукать свою возможность быть в ней собой, быть тем, кем не может быть никто другой на планете Земля, никто, кроме единственного человека — тебя».

На ум пришло стихотворение, которое дед прочёл ей тогда:

Группа «Дилетант» ехала в большом тонированном микроавтобусе, который в аэропорт Калининграда прислала за ними госпожа Важнова. Рейс был ночной, и по дороге абсолютно все спали. Зинку же мучили мысли, и она разглядывала расплывчатые силуэты в окне. Рассвет уже лизал своими редкими лучами ночное небо, словно ластиком стирая чёрную краску с картины. Она очень любила утро, для неё по ощущениям день был маленькой жизнью, а утро — это рождение, рождение же — это начало. Дома она всегда наслаждалась каждым мгновением завтрака. Запах кофе, который настраивает на благосклонный лад к жизни, посушенный в тостере хлеб, авокадо, растёртое до состояния масла, и кусочек красной сёмги, что лишь подчёркивал вкус бутерброда. Утро для неё было единственным временем, когда она не просто поглощала пищу, а смаковала её, медитировала. И хоть сегодня у неё не было в руках фарфоровой кружки с ароматным напитком, да и сёмга с авокадо были лишь в воображении, но Зинка поймала тот приятный привкус утра, ощущение начала дня, старта новой истории.