Недоразумение в Москве - Симона де Бовуар

– Почему ты никогда мне не говорил, что присутствие Филиппа бывает тебе в тягость?

– Ты так часто упрекала меня за собственничество! И потом, что бы я выиграл, лишив тебя Филиппа, если все равно одного меня тебе мало.

– Как это? Тебя мне мало?

– О! Ты довольна, что я присутствую в твоей жизни. При условии, что есть и многое другое: твой сын, друзья, Париж…

– Какую чушь ты несешь, – удивленно сказала она. – Тебе ведь тоже нужно многое, не только я.

– Я могу без всего этого обойтись, если у меня есть ты. Только с тобой, в деревне, я был бы совершенно счастлив. А ты мне однажды сказала, что умерла бы там от скуки.

Неужели это серьезнее, чем она думала, – эта его мечта о переезде в Вильнев?

– Ты предпочитаешь деревню, я предпочитаю Париж, потому что каждый любит места своего детства.

– Это не главная причина. Одного меня тебе мало, и когда я сказал тебе об этом на днях, ты даже не возразила.

Она это помнила. Она была в гневе. И ей – напряженной, зажатой – всегда было трудно выдавить из себя слова, которых он ждал.

– Я злилась на тебя. Не объясняться же мне было тебе в любви. Но если ты не думаешь, что дорог мне так же, как я тебе, значит, ты и правда глуп.

Она нежно улыбнулась. В ее словах была доля истины: Маша почти не оставляла их одних.

– В общем, – сказал он, – произошло недоразумение.

– Да. Ты думал, что я скучаю с тобой, а я скучала по тебе: это более лестно.

– А я был счастлив, что ты принадлежишь только мне, но тебе было невдомек.

– Почему же мы так плохо друг друга понимали? – спросила она.

– Разочарование испортило нам настроение. Тем более что мы не хотели себе в этом признаться.

– Следовало бы всегда во всем признаваться, себе и друг другу, – сказала Николь.

– Ты мне всегда во всем признаешься?

Она поколебалась:

– Почти. А ты?

– Почти.

Оба рассмеялись. Почему же им было так трудно вместе в последние дни? Теперь все снова казалось таким привычным, таким простым.

– Есть одна вещь, которой я тебе не сказала, важная вещь, – продолжала она. – В Москве я вдруг почувствовала, что постарела. Я поняла, как мало времени мне осталось жить, – а это делает невыносимыми малейшие помехи. Ты-то не чувствуешь своего возраста – а я еще как.

– О! Я тоже чувствую, – отозвался он. – Даже очень часто думаю о нем.

– Правда? Ты никогда об этом не говоришь.

– Чтобы не огорчать тебя. Ты ведь тоже об этом не говоришь.

Некоторое время они молчали. Но это было совсем другое молчание: просто пауза в диалоге, который наконец-то завязался вновь и больше не прервется.

– Вернемся? – спросила она.

– Вернемся.

Он взял ее под руку.

– Нам очень повезло, что мы можем поговорить, – сказала она. – Есть пары, которые не умеют пользоваться словами, в их случаях недоразумения будут расти, как снежный ком, и дело кончится тем, что их отношения окончательно разрушатся.

– Я немного испугался, что между нами тоже что-то рухнуло.

– Я тоже.

– Но в сущности, это невозможно, – сказал он. – Мы с тобой обязательно должны были объясниться.

– Да. Это было неизбежно. В следующий раз я не стану пугаться.

Он сжал ее руку:

– Следующего раза не будет.

Может быть, и будет. Но это было не важно: даже заблудиться им не суждено вдали друг от друга. Он не сказал ей всего, что передумал за эти дни. Может быть, и она оставила при себе какие-то мелочи. Это тоже было не важно. Они вновь обрели друг друга. Он спросит, она ответит.

– Почему тебе кажется, что ты постарела? – спросил он.

Послесловие

«Недоразумение в Москве» «длинная новелла», написанная в 1966–1967 годах, должна была войти в сборник «Сломленная» (1968). Несмотря на очевидные достоинства, Симона де Бовуар исключила ее из состава книги, заменив на «Возраст скромности». Впервые она была опубликована только в 1992 году в журнале «Роман 20–50».

«Недоразумение в Москве» рассказывает о супружеском и личностном кризисе (преодоленном in fine11), который переживают Николь и Андре, стареющая чета преподавателей на пенсии, во время поездки в Москву: они приезжают туда к Маше, дочери Андре от первого брака. Избранный автором способ изложения идеально подходит к поднятой теме. Симона де Бовуар чередует в быстром ритме, в коротких эпизодах (всего их двадцать четыре и распределены они равномерно), точки зрения Николь и Андре: читатель занимает, таким образом, привилегированное положение по отношению к каждому из партнеров, замыкаясь на время в его превратных толкованиях, его тайных разочарованиях, его несоразмерных обидах. Этот прием позволяет писательнице к тому же параллельно развить точку зрения мужчины и точку зрения женщины, как в их различиях (интересы Андре ориентированы на политику, Николь больше сосредоточена на чувствах), так и в сходстве. Симона де Бовуар уже использовала такое двойное фокусирование в предыдущих романах («Кровь других», «Мандарины»), но никогда еще не делала этого с такой интенсивностью и такой взаимодополняемостью.

В новелле – об этом говорит уже название – тесно переплетаются личная история с историей коллективной: супружеское недоразумение происходит в поездке, принесшей политическое разочарование. Она предоставляет таким образом увлекательное критическое свидетельство о Советском Союзе середины шестидесятых годов. Симона де Бовуар вдохновилась их с Сартром регулярными визитами в СССР по приглашению Союза писателей с 1962-го по 1966 год. (Сартр еще встречался там с Леной Зониной, своей русской подругой, некоторые черты которой узнаваемы в Маше.) Таким образом, через конкретный опыт главных героев, внимательных к зрелищам и ощущениям, мы оцениваем преобразования страны и переживаем многочисленные заботы, связанные с бюрократическим абсурдом. Культурная ситуация в СССР и его внешняя политика, в которой доминирует в то время китайско-советская напряженность, рождают споры между Машей и ее отцом, который в конечном счете разочарован, не найдя чистого социалистического идеала во вновь открытой им Москве. Критика советского режима в «Tout compte fait»[11], написанном в 1971-м, после вторжения в Чехословакию, будет более резкой, и больше страниц писательница посвятит проблемам свободы. Тем не менее и эта подробная картина положения в СССР остается ценным документом эпохи.

Выходя за рамки семейного кризиса, Симона де Бовуар затрагивает куда более глобальные темы. Женские образы иллюстрируют разные аспекты женской судьбы: несмотря на жажду эмансипации и бои своей юности, Николь, слишком поглощенная семейной жизнью, сетует на неосуществленность своих чаяний. Ирен, невеста сына, воплощает новое поколение, которое, желая все примирить, ничего не углубляет. Непринужденность и независимость Маши проистекают из равенства полов в Советском Союзе. Проблема коммуникабельности проходит красной нитью сквозь всю новеллу, исследующую, однако, в основном горечь старения: дряхление тел, отказ от секса, забвение планов, утрата надежд. Задумываясь о возрасте, герои приходят к вопросам о времени, отдавая в финале дань Прусту. Их смятение зачастую придает лирическую, особенно трогательную нотку всем этим размышлениям. Нарастание «недоразумения» ведет к все более глубокому погружению в прошлое и приводит в конечном счете к размышлениям о смысле человеческой жизни: «Страх обуял ее: страх жить куда нестерпимее, чем страх умереть». Вся эта проблематика и все темы тесно взаимосвязаны и переплетены. Маша, гид и переводчица12, чье присутствие вызывает кризис и прозрение, занимает центральное место на этом полотне.