Беда - Джесси Келлерман

— Yo hablo espanol,[8]— сказал он.

— Я сказала: «бедняжка».

— Не красуйтесь, — сказал он.

— Меня несколько раз арестовывали за злостный снобизм.

Он рассмеялся.

— Дайте-ка угадаю, — сказала она. — Ваша подружка училась в Принстоне.

— Э-э… нет.

— Я что-то ляпнула?

— Нет-нет.

Он понял по проступившей у нее на лбу морщине, что вид у него сейчас зверский, хотя он вовсе не злился, просто не привык отвечать на вопрос о подружке. Ив начала извиняться, и он сказал:

— Все в порядке, вы ни в чем не провинились.

Наступило тягостное молчание. Он прямо-таки видел, как она перебирает варианты: пошутить, снова извиниться, сменить тему, выйти в туалет, распрощаться. Он мучительно пересматривал те же возможности, и вдруг одна и только одна возможность представилась ему — настойчиво, свирепо. Сказать правду. Он спас ей жизнь, и по крайней мере из благодарности она может сделать для него это — помочь облегчить душу. Он никогда никому не рассказывал о Ханне. Его родные отучились задавать вопросы, а Ланс, знавший ее с детства, Ланс, который свел их, черт побери, — Ланс повел себя странно, не желал даже упоминать о ней, словно она вдруг исчезла с лица земли. Джона догадывался, что такое поведение вызвано чувством вины, как будто Ланс подставил Джону этим сватовством. Кроме них в курсе дела был только Вик, и умница Вик понимал, что Джона не хочет разговаривать об этом. Обычно и не хотел. Но сегодня навалилось одиночество, он не смог удержать на лице маску, он хотел поговорить об этом — и у него был собеседник, сидел прямо напротив него.

И не просто первый встречный. Он хотел поговорить о Ханне, это так, но хотел поговорить о ней именно с Ив. Незнакомка, вдруг ставшая близкой, — идеальный слушатель, потому что она ему нравилась (еще как нравилась, встало на нее адски), нравилась, ибо после двух часов непринужденной беседы она словно предугадывала, что он скажет и чего захочет, и в то же время Джона сомневался, увидятся ли они когда-нибудь вновь. И хотя он опасался, как бы самому себе не опротиветь, пустившись в такие подробности, как бы не показалось, будто он исходит жалостью к себе, напрашивается по дешевке на женскую симпатию, едва он заговорил, тугая пружина внутри ослабла, алкоголь пришел ему на помощь, и она помогла: она слушала, кивала, слушала. Она все выслушала, а когда он закончил, потянулась к нему через стол и погладила по руке.

Он сказал:

— Прошу прощения.

Она поглядела на него:

— Никогда, никогда не просите прощения за любовь.

По дороге к своему дому он вновь принялся извиняться — теперь уже за то, что первым свернул этот вечер:

— Мне через пять часов на работу.

— Хватит извиняться, Джона Стэм! Супермену это не к лицу.

Они подошли к дому. Он обернулся к ней:

— Приятно было поболтать с вами, Ив.

Она кивнула и сказала: «Да». Ее тело подалось навстречу ему, и он сделал то, что было в тот миг вполне естественным, — обнял ее. Руки у него на шее почему-то показались знакомыми. Она была примерно одного с Ханной роста, затылком терлась о мягкую кожу его подбородка, где уже проступила с утра щетина; когда Ив разомкнула объятия, обнаружилось, что ее волосы зацепились за эту щетину, как за липучку. Он рассмеялся, хотел рукой смахнуть ее прядь, но она подняла голову и притянула его лицо навстречу своему, и ее губы оказались мягкими и податливыми.

Она отступила, коротко помахала рукой. Он смотрел ей вслед, как она растворяется в теплом тумане, а потом вошел в дом и поднялся наверх, слегка покачиваясь, недоумевая, почему так и не решился попросить у нее телефон.

Страница 17 «Руководства для студентов третьего года обучения», официальной брошюры, выдаваемой учебным отделом при больнице Верхнего Манхэттена:

«В особенности трудно дается практика в хирургическом отделении. Дежурства затягиваются, темп дневной работы резко ускоряется. Студенты, которые перестают заботиться о своем физическом или психическом состоянии, утрачивают способность эффективно функционировать. Помните: только здоровый студент — успешный студент».

Со страницы 9 Книги, скрепленных скобкой листков коллективной студенческой мудрости (составлена в 1991 году третьекурсниками Гэри Глаучером и Конни Тейтельбаум, ныне состоящими в счастливом браке и имеющими доходную ортопедическую практику в Тенафли, штат Нью-Джерси):

КАК ПЕРЕЖИТЬ ПРАКТИКУ В ХИРУРГИИ,

или

И ЗА ЭТО Я ПЛАЧУ ДЕНЬГИ?

Основные принципы выживания в хирургии:

Нет еды

Нет сна

Нет проблем!

К третьей неделе практики в гастроэнтерологии Джона освоился среди груд вырезанных кишок. Уборщики выкинули последний экземпляр «Пост», ординаторы сочли, что третьекурсник успешно поставлен на место и усвоил урок, и вновь стали обращаться с ним, как со всеми студентами, — то есть как с придурком.

Его команду возглавлял шеф по фамилии Иокогава; в ней числились один старший ординатор и два младших, два интерна и еще двое третьекурсников помимо Джоны. Над ними царил таинственный и ужасный главный начальник, которого Джона еще в глаза не видел, Хирург Хольц. В больнице их команда именовалась Хольц-два, имелись также Хольц-один и Хольц-три (Джона воображал их клонами своей Хольц-два и верил, что по больнице разгуливают два двойника Джоны).

Вместе с ним практику проходили Лайза Лару, прыщавая, рыжая, не простиравшая своих амбиций дальше кабинета педиатра, и Патрик Нелгрейв, приземистый, волосатый, воинственный, проводивший в больнице свои выходные, потому что ему-де скучно без работы. Лайза — нормальная, а вот Нелгрейв — убоище, откровенно занят тем, что подставляет однокашников, выставляет их идиотами перед начальством. Нелгрейв вычитывал в «Справочнике хирурга» — под-под-подготовительном пособии, которое таскают с собой все третьекурсники, — что-нибудь экзотическое и во время обхода «случайно» принимался рассуждать вслух на эту тему. Так в чем различие между грыжей Бохдалека и грыжей Хессельбаха? Ах да, первая наблюдается в пояснично-реберном треугольнике диафрагмы, чаще слева, а вторая проходит латеральнее нижней надчревной артерии, веееерно. Джона приучился тут же выпаливать ответ, когда врачи обращались непосредственно к нему, ведь стоило секунду промедлить, и тут же влезал Нелгрейв, бравируя своей терминологией. Конокрад, лицемер и врун, наносящий удар в спину, прыщ на ровном месте, делает себе карьеру, шагая по головам, — эту стратегию Джона считал до жалости инфантильной, пока не заметил, что так же ведут себя многие хирурги, хоть у них денег побольше, а волос поменьше. Засранец всегда остается засранцем.