Невидимые знамена - Кира Измайлова

– Пойдем, пора, – поторопила Нитмайя. Ее отряд теперь шел последним.

– А Одноглаз? – удивленно спросила Шура.

Циклоп всё еще находился на том берегу, отвязывал веревку от дерева…

– Догонит, никуда не денется, – отмахнулась женщина. – Пускай веревки смотает, нечего их тут бросать, мало ли, пригодятся еще!

– А как же он перейдет? – изумилась Шура.

– Ну так он не такой трус, как ты, – хмыкнула та. – Давай, не отставай.

Но Шура с каждым шагом отставала всё больше и больше, оглядывалась, но Одноглаза всё не было видно. Странно, перейти-то, если не боишься, дело недолгое… Она хотела было сказать об этом Нитмайе, но та шла впереди, маленький отряд растянулся.

«Я только взгляну издалека, всё ли в порядке, – решила наконец Шура. – Ну, покричу. А то не дело это! И догоню сразу, они медленно идут, а тут почти сухо, можно бегом…»

Возвращаться пришлось совсем недалеко. Одноглаз, как оказалось, еще и не перешел топь. Медленно-медленно, еще медленнее, чем Шура недавно, он продвигался под настилу – тот погружался в болотную жижу под немалым весом циклопа, – и еще не забывал сматывать веревку, как ему было велено.

– Одноглаз! – окликнула Шура. – Давай поживее, отстаёшь!

И вот тут-то всё и случилось. Услышав её голос, циклоп вздрогнул, поднял голову посмотреть, кто его зовет, поставил ногу, не глядя… Слега сломалась – Шура услышала треск, – циклоп взмахнул руками, тщась удержать равновесие, и при этом выпустил спасительную веревку.

Шура увидела только вытаращенный глаз да разинутый рот – циклоп даже вскрикнуть не успел, мгновенно уйдя в трясину с головой… Болото удовлетворенно вздохнуло, чавкнуло, на травяном ковре осталась безобразная черная прореха. Несколько пузырей медленно поднялись к поверхности и лопнули. Воцарилась тишина.

– Ой, мама… – прошептала девочка, пятясь. – Ой…

Ясно как день – если бы она не окрикнула Одноглаза, он смотрел бы, куда идет, и остался бы жив! А может, слега сломалась бы в любом случае, кто теперь скажет? Факт есть факт – циклоп погиб, и виновата в этом, скорее всего, Шура! И даже не ухни он в болото сразу с головой, она все равно ничем не смогла бы ему помочь: такую громадину ей не вытащить, а пока звала бы на помощь, топь уже засосала бы циклопа… Но от этих мыслей легче не становилось.

– Одноглаз… – Шура села, где стояла, на какую-то кочку, шмыгнула носом, пытаясь удержать слезы, а потом расплакалась. Она редко плакала, но сейчас не могла сдержаться – впервые у нее на глазах погиб… не человек, но живое разумное существо! Да что там, возилу и то было бы жаль, что говорить о несчастном Одноглазе! – Прости меня… я же не хотела!

«Вот так всегда, – подумала она. – Вот уж точно… хотела как лучше! Зачем я вернулась?…»

Сколько времени она провела вот так, размазывая по лицу слезу, Шура не знала. Только вдруг вспомнила – а отряд-то! Нужно догонять, иначе…

Она помнила, откуда пришла, и, шмыгнув распухшим носом и в последний раз посмотрев на страшную топь, отправилась вслед за людьми Нитмайи. И сразу же поняла, что следов почти не различает: примятая людьми и возилами трава уже распрямилась, лишь кое-где во мху еще виднелись провалы, оставленные оступившимися. Пока этого было достаточно, и Шура поспешила вперед. Наверно, надо было покричать, она так и сделала, но тут же сдалась: голос ее звучал слабо и глухо, будто сам здешний воздух гасил его.

Начал накрапывать дождь, и без того мрачное болото сделалось и вовсе неприютным. К тому же начинало смеркаться, а Шура прекрасно понимала, что в темноте никаких следов не найдет. Она и сейчас уже едва различала приметы, по которым можно было заключить – тут прошли люди. След, еще один, забрызганная грязью кочка, обломленная ветка – это, должно быть, проголодавшийся возила ее оборвал. Но примет становилось всё меньше, разглядеть их было всё труднее – пасмурное небо лежало на макушках деревьев, света едва хватало, чтобы разбирать, куда идешь! И то с трудом – Шура уже не понимала, была она на этом месте или еще нет? Видела это вот корявое дерево или похожее?

«Стой, – сказала она себе. – Так ты далеко не уйдешь…»

Самым разумным было, наверно, остаться на берегу трясины и подождать: обнаружив ее отсутствие, за ней вернулись бы… Наверно. А может, и нет, вон Одноглаза даже ждать не стали, а она кто такая? Так, лишняя обуза! Разве только Сашка заметит ее отсутствие, но это когда еще случится! Пока найдут место для ночлега, пока подтянутся люди Нитмайи… Да и то, Сашка в темноте почти не видит, вряд ли разберет, на месте Шура или нет!

Ночевать одной на болоте было страшно. Нитмайя не говорила, водятся ли тут опасные хищники, пожимала плечами – раньше ей не приходилось ходить через Брогайху, остальные тоже ничего толкового сказать не могли. Но ночью и заяц какой-нибудь может до полусмерти напугать! И наверняка тут змеи есть, а то и что похуже, а Шура даже костер развести не сможет…

«Точно, костер! – сообразила она. – Они вряд ли ушли далеко, остановятся – костер разведут. Не такой тут густой лес, чтобы огонь не увидеть! Хоть буду знать, в какую сторону утром идти, а может, докричусь всё-таки».

План-то был хорош, но стоять на месте и ждать, пока совсем стемнеет, было нелепо и, опять-таки, страшно: как знать, что там прячется в трясине! И Шура пошла, как ей казалось, в нужном направлении, осторожно прощупывая дорогу перед собой тонкой жердью, предусмотрительно вытащенной из настила. Она устала, в ботинках хлюпала вода, – выливай, не выливай, толку-то? – хотелось есть, перекусывали-то на ходу, и совсем по чуть-чуть. Черные деревья смыкались стенами, между ними сгущалась темнота, и девочке казалось, что она то ли стоит, то ли кружит на одном месте – куда ни ткнись, везде одно и то же! А еще какая-то тень скользила между корявыми стволами… а может, просто разыгралось воображение.

Но вот ей удалось выбраться на более-менее твердую почву, и Шура сразу приободрилась. Может, получится пройти сколько-нибудь еще, пока не стемнеет окончательно. Во всяком случае, тут ночевать будет приятнее, чем на одинокой кочке посреди трясины!

Подумав так, Шура сделала еще один шаг, опрометчиво позабыв про свою жердину, и вдруг поняла, что нога не находит опоры, уходит в болотную жижу, а сама она заваливается следом. Прямо перед лицом оказалась темная поверхность, качнулась, Шура в ужасе взмахнула руками, пытаясь удержаться, в точности, как несчастный Одноглаз…

Что-то вцепилось ей в спину, ухватило за рюкзак – по счастью, лямки выдержали, – и без труда вытащило обратно на сушу. Неужто свои?…

Хватая ртом воздух – колени подгибались от пережитого страха, сердце колотилось где-то в горле, – Шура повернулась к спасителю.

Нет, это были не свои. И даже, – девочка сглотнула, – даже не человек, похоже.

Неизвестное существо было немногим повыше Шуры, оно любопытно смотрело на нее большими выпуклыми глазами без белка – время от времени веки без ресниц смыкались, будто раздвижные ставни. Кожа у существа оказалась зеленовато-коричневой, в каких-то узорах или разводах, гладкой, блестящей. Голова странной формы, вместо носа – лишь крохотный бугорок, ноздрей не разглядишь, и рот до ушей. Ушей, кстати, Шура не заметила. На голове существа что-то росло, но не волосы, точно – это что-то подрагивало, будто шевелилось само собой. Щупальца, что ли?…