Эдемский Маг 2 - Игорь Швейц

class="p1">На миг стало тихо, будто ночью. Маг опустил обессилевшее женское тело на землю и сам поспешил плюхнуться наземь. К глубочайшему удивлению, на Саркиса накатила усталость и даже какая-то неожиданно взявшаяся апатия.

Погреб притих, словно спрятавшийся от мира боязливый зверёк. И слышен был только неистово понёсшийся снаружи ветер, своими мягкими движениями поглаживающий тонкие деревца и небольшие аккуратные зелёные листочки, бывшие свидетелями ужаснейших преступлений Церкви Господа на грешной и изуродованной самими людьми страшной земле…

… Саркис клевал носом, но глаза так и не могли окончательно закрыться. Кто-то громко храпел, а кто-то тихонечко посапывал в сырую землю. Погреб впал в спокойное умиротворённое оцепенение. Жители более не чувствовали нависшей над деревней угрозы. Они знали что убийцы сбежали и больше никогда не вернуться на добрые каменные улочки.

Первым раскрыл глаза седой немного полноватый дедушка, тут же пристально вглядевшийся в сжавшегося в калачик никак до конца не засыпающего мага. Взгляд был полон доверия, но одновременно с этим какого-то внутреннего страха. Даже лишённый магических способностей старец начинал чувствовать вырывающуюся изо всех богатырских щелей злую магическую силу.

— Ты знаешь её? — неожиданно, с непоколебимой уверенностью удушил тишину проснувшийся старик.

Саркис перевёл суровый безразличный взгляд на похрапывающее беззащитное хрупкое тельце Аделии и медленно кивнул, ни говоря ни слова. Маг понимал что такое отдых для людей, что пережили такой ужас и буквально встретились со смертью лицом к лицу.

— Знаешь, а я ведь многих знал… — грустно начал старик, тут же почувствовав вновь нацеленный на него жёлтый всепроникающий взор. — У самого то давно никого не осталось… Все пропали, все сгинули. И внучка, будучи магом, и жена, умеющая колдовать и обладающая нехилым магическим потенциалом, наш общий добрый и верный сын… Все они ещё давно пропали, однако вновь терять людей, хоть в этот раз всего лишь знакомых… Я вспомнил ту боль. То жгучее и разрывающее изнутри чувство…

Саркис понял, что старичок больше ничего сказать не сможет. Из глаз полились редкие, но крупные слёзы, всё его тело мелко потряхивало, а голос надломился, став жалким и донельзя плаксивым…

…Храп лишь усиливался и даже дед помаленьку засопел, крепко-крепко обнявшись с остальными спящими. Маг ничего не чувствовал, историю он практически полностью пропустил мимо ушей… Ни одна струнка души не заболела, ни одно слово не смогло хоть как-то потревожить Саркиса. Он был огромной высоченной снежной глыбой, уходящей далеко кверху и мрачно разрывающей своей вершиной косматые облака. Он был куском твёрдого камня, каким и был всегда, от самого своего первого мига сотворения. Эмоции если где-то и были, то давно пропали. Развеялись, как мелкий сыпящийся прах над морем. Исчезли, как страшное и несуществующее диковинное видение.

Аделия потёрла аккуратное утончённое лицо своим белоснежным сжавшимся кулачком и продолжила посапывать. А ведь она ещё не знала про судьбу Демьяна. А ведь магу ещё предстояло смотреть на её горькие слёзы и тяжёлые всхлипывания.

«Демьяна жалко. Он погиб героически, как самый настоящий воин. Однако… Я всё же не могу заплакать. Неужели мне всё равно? Как на Адама? Как на Алерта? Как на Мартена, что стал лишь простой разменной фигурой на шахматной доске? Кто же я сам такой? Бог, Отец, ответь же мне. Если это ты меня таким сделал, тогда что в тебе хорошего и святого?»

Вопросы, как и всегда, остались без ответа, а Саркис ещё раз попытался заснуть. Глаза пару раз закрылись, зрение поплыло, словно мягкие волны, и вдруг маг провалился в текучий плавный сон. Всё же было в нём и нечто человеческое…

Глава 6

Ночь была темна и густа, словно добротно пролитые чернила. Вальтер слышал цоканье копыт о каменистую дорогу, с каждой пройденной секундой становившееся всё ближе и ближе к полю и к привольно отдыхающему на нём войску самого Верховного архимага.

— С той самой восточной стороны как раз и должен был подойти Адонис. Надеюсь, старик в добром здравии, — промолвил Вальтер самому себе, потирая руки над весёлым танцующим пламенем. Походные костры озаряли густой мрак ночи, вступившей в свои законные права, а неприличное для такого момента веселье захватило каждую отдыхающую группу людей.

Всюду слышались шутки, весёлый беззаботный хохот, повседневные разговоры, пред страшным боем кажущиеся неуместными и в какой-то степени смешными, может даже ничтожными.

— Сколько ты ещё их жарить будешь, серый? — смешливо вопросил старый вояка, уже снявший не только свою броню, но и искусно выделанную кольчугу. — Переворачивай сосисоны, ты ж у нас за повара?

Молодой юнец подбежал к небольшому костерку и ловким движением развернул сосиску сырым боком к яркому жаркому пламени.

— Скоро готовы будут, — оповещал юнец, пуская слюни и смотря на оживлённую группу неподалёку. Там уже вовсю заглатывали шашлык за шашлыком, и стойкий приятный аромат буквально пропитывал ещё недавно такой холодный ночной воздух, всегда пробирающий до самых мурашек, а сейчас отступивший, как самый главный трус на этом бескрайнем огромном поле.

Еда, болтовня и танцы — вот и всё, что сегодня заменяло обычным воякам крепкий благодарный сон. Кто-то затягивал песни, надрывая уставшие от разговоров связки, чуть подальше и вовсе шептались, словно обсуждая нечто важное и личное, слева поигрывали в неожиданно появившиеся из-под кольчуги картишки, и тут же все люди, страстно любившие азарт, прибегали именно к тому самому яркому высокому костру.

Всё было хорошо. Им требовалось хоть немного развеяться, отвлечься, не думая о предстоящем сражении. Неизвестность пугала, а отдых, еда и веселье отвлекали народ во все времена, действуя лучше любого наркотика.

— Да ну тебя, бред же несёшь, — хохотал кучерявый парень, от смеха ударяя в плечо рядом сидящего друга. — Перестань так шутить, а то глядишь — даж до утра не доживу.

Неподалёку от царства смеха и глупых анекдотов было не менее огромное царство всяческой еды, собравшее внутри себя не много ни мало добрую сотню башенных магов, в такую страшную минуту мигом забывших о бурлящей в жилах мане.

— Прыгай! Прыгай! Прыгай! — обалдело кричал народец, наблюдая, как трусливый и словно девка дрожащий солдат закрывал глаза и перемахивал через костёр, к их удивлению ничего не подпалив и ловко приземлившись на ноги. Следующий уже был наготове и каждый в толпе знал, что и ему придётся совершить длинный заячий прыжок, иначе какой он член армии Верховного архимага?

Вальтер позволил себе цветастую улыбку под плотной белой маской. Его глаза пожирали всё творящееся вокруг и архимаг вдруг подумал: «Может это всё и называется истинным счастьем? Тогда что же я принесу им, всем этим