Банка для пауков - Виктор Галданов

— Видать прикнокали кого-то ночью темной, — рассмеялся Тенгиз. — Банкира какого-нибудь взорвали или фрайера какого отстрелили

— Жизнь показывает, что фрайеров в этой стране не отстреливают. Их Бог хранит. Отстреливают тут серьезных и деловых ребят.

— Козлов отстреливают! — авторитетно заявил Тенгиз. — Потому что подставились. Настоящий охотник опасность горбом чувствует и не подставляется.

К счастью им не пришлось выезжать на само шоссе, где их неминуемо бы тормознули, достаточно было пересечь его и углубиться в пересечение заводских и складских улочек, изобилующих лужами и залитых жирной грязью, в которую легковушки проваливались по самые оси, мир обезличенных бетонных стен и торцов ангаров, не имевших ни названий, ни указателей, ни номеров.

Люди, видевшие Москву из окон такси и экскурсионных автобусов, бродившие по центральным улицам с их ресторанами, соборами, торговыми центрами, шикарными офисами фирм, посещавшие многочисленные исторические места и памятники — они не видели Москвы. Красота занимает всего лишь процентов десять всех городских площадей. Всю остальную ее площадь составляют необъятные пустыри, утыканные однообразными семнадцатиэтажными ульями, так называемые «спальные районы», а также невероятной протяженности кварталы, сплошь застроенные гаражами, ангарами и складами, пустыри и трущобы, заводские дворы и свалки, гигантские пустые пространства, огороженные тщательно побеленными стенами. Иногда такие стены тянутся на многие километры и поверху их бежит колючая проволока. С трудом можно установить, что конкретно здесь находится и кому именно принадлежит. Имея точный адрес, можно плутать часами в поисках нужного склада. Там вполне можно организовать портативное кладбище лохов, цех по розливу подпольной водки, хранить контрабанду или штамповать без лицензии сидюки, словом ускользать от карающей руки Закона долгое, очень долгое время. Хотя и не вечность. Поскольку необозримость пространства во время все же не переходит.

Один из таких дворов некая фирма, работавшая на клан Марагулия, арендовала в свое время под склад контрабанды. Но сейчас поставки временно были перенесены на другой склад, а этот Вано зарезервировал под прием иного товара. Теперь Валико понимал какого. Склад был устроен на площадке над обрывом, который выходил прямиком на кольцевую автодорогу. Неподалеку на МКАД выходило и Щелковское шоссе, от которого ответвлялось несколько замысловатых развязок — понять куда ты выедешь, если будешь следовать указаниям стрелок, мог только уравновешенный, обладающий недюжинным абстрактным мышлением человек.

Подъехав к воротам, которые по внешнему виду не открывались со времен первой мировой войны, Тенгиз ткнул кнопку на ручном пульте вроде телевизионного. Ворота бесшумно отъехали в сторону.

Валико, не заезжая внутрь, отогнал джип в сторону от ворот и поставил на обочине. Тенгиз показал «Супермазу», чтобы заезжал в ворота и попросил Люду обождать его в джипе минут десять-пятнадцать.

— А если я замечу что-нибудь подозрительное? — волнуясь, спросила она.

— Деточка моя, — Тенгиз ласково пошлепал ее по щеке и поцеловал, — люди с которыми я работаю, проколов не допускают.

Фура остановилась во дворе, заросшим сухой крапивой и травой. Тут и там из зарослей вонючки и груд мусора высились ископаемые проржавелые останки каких-то диковинных железных монстров. Это был двор какого-то заброшенного хозяйства или совхоза, рядом с длиннющим полуразрушенным сараем.

Чеченец вышел первым, держась за голову и осматриваясь по сторонам. Валико вытащил свой пистолет и вошел с чеченцем в открытую дверь сарая.

Внутри было достаточно света, проходящего через большие щели в стенах. Сарай был пуст. Валико поднялся по лестнице на чердак и осмотрел его.

— Здесь никого, — сказал он, спускаясь вниз. Они вышли, и Абди помахал рукою водителю, что все в порядке и он может заводить в сарай фуру. Водитель принялся совершать по двору сложный маневр, пытаясь загнать торец фуры прямиком в двери сарая.

Тенгиз и Валико стояли рядом и наблюдали, за ним. Они не могли не отдать должное его водительскому искусству. Развернуться на пятачке и подать стоящую буквой «Г» машину прямиком в ангар было посложнее, чем, стоя спиной к баскетбольному кольцу, кинуть мяч и попасть точно в сетку. У него это получилось с первого раза. Затем они смотрели, как Григорий снимает пломбу и открывает задние двери фуры. Сумка с деньгами стояла между ними. Внутри фура была вся завалена объемистыми баулами, обмотанными серым скотчем.

— Тридцать шестой ищи! — велел Абди. Григорий полез внутрь фуры, подсвечивая себе фонариком и минуты через три пропихнул наружу тюк.

Чеченец извлек из кармана финку, вспорол мешок, наружу выпростались поношенные джинсы, потом мятый белый пиджак, мужская розовая сорочка. Он терпеливо выбрасывал все это наружу, потом в сердцах раскроил тюк вместе с вещами напополам — и из тюка посыпались килограммовые пакеты с серым порошком.

Тенгиз постукал ногой один из пакетов и заявил:

— Похоже на низкосортный цемент.

— А ты попробуй! — предложил поставщик.

Тенгиз посмотрел на Валико.

— Я в этих делах не шарю, — ответил тот.

Тогда молодой человек сам взял у Абди нож и аккуратно надрезал край одного из пакетов и взял горку порошка на кончике ножа.

Для того, чтобы проверить качество метадона, у него были с собой лакмус и пробирки с реактивами. Однако он применил не менее точный, но опасный способ проверки. Он поднес кончик ножа ко рту и лизнул порошок.

И сразу же на него нахлынули почти забытые воспоминания — этот горький вяжущий вкус напомнил ему запретные юношеские бдения в подвалах и на тусовках, детские шалости с пентоталом и эфедрином, потом были марочки, и лишь когда Вано обнаружил, что его сынок балуется героином, он забил тревогу и немедленно отправил мальчика (было ему тогда четырнадцать лет) на лечение в Швецию. В Щвеции ребенка лечили именно метадоном, долго-долго снимали с иглы, отучали от психологической зависимости от наркотиков. Он оказался достаточно сильной личностью для того, чтобы излечиться. Он излечился почти полностью. Почти. Никто не знал, что мечта о наркотиках была самой заветной в жизни этого крепкого, атлетически сложенного молодого человека. Сильнее этой мечты был только страх перед родным отцом, который собственноручно зарезал его друга, бескорыстно делившегося с Тенгом наркотиками и пообещал, что точно так же поступит и с сыном, если тот будет повторно уличен в употреблении наркотиков. Поэтому Тенгиз глубоко похоронил свою заветную мечту, уложил на дно самого заветного тайника своей души, но внутренне готовил себя к тому, что однажды этот тайник раскроет перед ним свои заветные сокровища.

Метадон… Изобретение гитлеровских врачей — создан специально по приказу наркомана-Геринга, когда англичане перекрыли традиционные каналы поставки опия. Заветное утешение человеку, лишившегося героина — и в то же время действующий в десятки раз продолжительнее его. Забавно, что его можно даже растворять в воде и пить, хотя это лишь слегка утихомиривает ломку. Но если кольнуться им, то наслаждение длится долго… не несколько часов как от героина, а сутки и сутки… Мечтательно закатив глаза, Тенгиз утвердительно кивнул головой. Пока он «под колпаком», никто не должен не только знать — но даже догадываться о его мечте.