Окаянь - Александр Васильевич Коклюхин

глазами увидеть и своей шкурой прочувствовать всё то, что, не ровен час, защищать придётся. Каждую ёлку, каждую кочку, — кивнул майор на пейзаж за окном вагона. — Давай-ка за то, чтобы этого никогда не случилось! Чтобы даже взглянуть в нашу сторону всякая хуе… хунвейбинская сволочь боялась! Ту заварушку на Даманском мы все хорошо помним. И то, как китайцы Пол Пота год назад поддержали тоже не забыли. По полной им тогда вьетнамцы наваляли! Наша школа! Я прав?

Зотагин кивнул. Выпили. Коньяк был хорошим. Владилен Семёнович выставил его сразу, как только поезд отошёл от перрона в Хабаровске, и проводница забрала у него билет, пообещав позже принести чай. Стаканы, когда их сполоснули после выпитого чая, оказались очень даже кстати. Обнаружив нецелевое использование казённой утвари, проводница строго предупредила, чтобы не слишком увлекались. Они и не собирались увлекаться. Просто поговорили по-человечески. За знакомство и вообще. Почему не поговорить, если дорога располагает. Так что феномен откровенного общения незнакомых прежде людей при их совместном путешествии в замкнутом пространстве, о чём Зотагина предупреждали ещё во время подготовки, он испытал на себе в полной мере. Начиная прямо с Уссурийска, где сел в поезд. В купе уже были пассажиры. Ехали из Владивостока. Матрос с плавбазы «Советское Приморье» и супружеская чета из Вяземского – райцентра неподалёку от Хабаровска. За полтора часа пути до Уссурийска они уже успели перезнакомиться и найти общий язык. Первое, что тогда бросилось Зотагину в глаза, едва он вошёл в купе, – это разложенная на столике снедь. Варёные яйца, полуразобранная курица на газете, золотистая горка домашних пирожков, небрежно нарезанные куски копчёного балыка красной рыбы и три пустых стакана в мельхиоровых подстаканниках. А с момента, когда его буквально силком усадили к столу, он на бытовом уровне почувствовал разницу между капитализмом и социалистическим обществом. Слабая попытка Зотагина отказаться от приглашения тем, что ему нечего добавить к столу, потому как он рассчитывал исключительно на вагон-ресторан и не запасся съестным в дорогу, была воспринята чуть ли не оскорблением. В своём мире Зотагину не довелось путешествовать на поездах дальнего следования, но он сильно сомневался, что там может случиться нечто подобное. Тесниться вокруг крохотного вагонного столика и, перебивая друг друга, одновременно рассуждать о жизни, политике, рассаде для дачи и подготовке к Олимпийским играм, разбавляя всё хохотом над анекдотами, в том числе про Леонида Ильича… Такое возможно только в СССР. В мире, откуда прибыл Зотагин, соседа по купе не то что накормить, просто посидеть на своей полке не пустили бы. Потому как, оплаченное личное пространство.

В Хабаровске попутчики Зотагина сошли с поезда. Их место занял майор Некредин. За два дня пути других попутчиков не случилось. Так и ехали вдвоём до Читы. Было время переговорить обо всём. О международном положении в том числе. Майор утверждал, что самая большая опасность сейчас исходит от Китая.

— Воюют китайцы плохо, зато, народу у них до хрена, — рассказывал он. — Будут числом давить, как вьетнамцев в прошлом году. Тактика у них сейчас такая. «Человеческая волна» называется. Представь, Саня, прёт на тебя чудовищная масса солдат с танками и по хер ей твои пулемёты и вся остальная артиллерия. И свои потери туда же! Хорошо у вьетнамцев нервы стальные. В общем, народу тогда покрошили много. С обеих сторон. Так-то вот… Сам-то где служил?

— В стройбате водителем. ЗабВО, — по легенде соврал Зотагин. — Забайкальский Военный Округ.

— На БАМе что ли?

— Ага. «Лаптёжником» рулил. Машина такая. «КрАЗ».

— Знаю, — кивнул Некредин. — По знакомым местам, выходит, едешь.

— Выходит, да. По знакомым, — согласился Зотагин.

Знал бы майор, насколько эти места ему на самом деле знакомы! Сильно удивился бы. А ещё сильнее удивится, расскажи сейчас ему Зотагин, что будет через десять, двадцать, пятьдесят лет…Со страной и вообще. За три месяца подготовки с помощью специальных методик он получил достаточно необходимой информации о периоде своего пребывания в этой реальности. Только вряд ли майору понравится описанное Зотагиным будущее. Ведь там в скором времени перестанет существовать страна, защищать которую он присягал. От одной шестой части суши, что занимал СССР, останется одна восьмая. Подзуживаемые извне бывшие союзные республики станут наперебой соревноваться, у кого накопилось больше претензий к новоявленной Российской Федерации. Особенно преуспеют в этом прибалты. Они же первыми и в НАТО вступят. Страны Варшавского договора с благословения недальновидного лидера Советского Союза до того уже сменят политическую ориентацию и в будущем станут потенциальными противниками России. Наш военный контингент, располагавшийся в этих странах спешно выведут, а его офицерский состав вместе с семьями бросят чуть ли не в чистом поле в палаточных городках. Самих военнослужащих к тому времени будут считать людьми второго сорта. В верхах станет бытовать твёрдое убеждение, дескать зачем нам содержать их в таком количестве, если никто на нас нападать не собирается! Оборонка, вняв указаниям пока ещё руководящей партии, вместо танков начнёт клепать кастрюли. Вряд ли сидящий сейчас напротив Зотагина майор сможет поверить в такое. Особенно, если рассказать ему, что через тридцать лет случится с Украиной, куда он едет в отпуск. О факельных шествиях бандеровских выкормышей в центре Киева и науськивании глобалистами этой оголтелой своры на всё русское. О зомбировании умелой пропагандой целой страны, заставив её народ поверить в свою исключительность, чтобы потом руками этого народа осуществить давнюю европейскую мечту. Разорвать Россию в клочья. К счастью, в Кремле находились уже совсем другие люди, и планы Запада были вовремя разгаданы. Очередной «Drang nach Osten» («натиск на Восток») у европейцев опять не вышел. Ошалевшую самостийную страну смогли привести в чувство. Лечить заодно с ними саму Европу вместе с её заокеанским господином тогда не стали. Понадеялись, что здравый разум возобладает над амбициями хотя бы из-за страха перед возможным применением ядерного оружия в случае конфликта. Напрасно. Запад притих, но от задуманного не отказался. Западу во что бы то ни стало необходимо было уничтожить Россию, потому как она самим своим существованием мешала его глобальному доминированию. За последующие десять лет напряжённого мира Российская Федерация снова, как в далёком семнадцатом минувшего века, оказалась в кольце враждебных сил. На сей раз подготовленных в военном плане. Глобальный удар полностью отразить не удалось. Не только из-за нехватки ракет. Оружие на тот момент у России имелось первоклассное. Причина оказалось в другом. В пресловутом человеческом факторе.

Помнится кто-то из великих сказал, будто трудные