Практическая характерология. Методика 7 радикалов - Виктор Пономаренко

Из сказанного, тем не менее, не следует, что эпилептоид – хороший руководитель, полноценный лидер. Ему недостаёт самого главного – целеустремлённости. В его поведенческом сценарии после слов «навести порядок, построить всех по ранжиру, наладить дисциплину» стоит жирная точка. Дальше сценарий не прописан. Что, собственно, делать с этой вышколенной им командой, на достижение какого результата её направить – он не знает.

Как у истероида хватает сил лишь на то, чтобы обустроить яркий, во многом иллюзорный, фасад собственной личности, так эпилептоид не способен продвинуться дальше наведения внешнего, формального порядка. Содержательная сторона жизни и её реальное преобразование остаются за рамками возможностей и того, и другого. Так проявляет себя энергетически ослабленная нервная система. Выше головы не прыгнешь…

К свойствам эпилептоидного радикала относятся также смелость, решительность (не столько в социальном, сколько в физическом смысле). Логическая связь этих качеств с внутренними условиями эпилептоидности и с формирующейся на их основе мизантропической установкой очевидна и понятна. Ведь что такое смелость, коллеги, и что такое решительность, как не глубокое презрение к человеческой личности, как не готовность стереть с лица земли любого, не исключая самого себя, будь на то хоть малейший повод?

Вспомните, кого в обществе принято считать смельчаками, героями? Как правило, убийц. Давайте решимся назвать вещи своими именами. «Махнул Илюша Муромец палицей – десять тысяч поганых уложил. Махнул мечом – ещё двадцать тысяч кровушкой захлебнулись», – примерно так. Лишить жизни человека, даже из самых социально одобряемых побуждений, нельзя, не испытывая изначально недружеского, холодно-презрительного чувства к человечеству. Бить можно только «поганых», иначе рука не поднимется.

Кроме того, как мы говорили выше, смелое, с риском для собственной жизни поведение даёт эпилептоидам сладостную возможность пережить эмоциональный подъём.

Эпилептоиды крайне внимательны к мелочам, к деталям. Это свойство делает их прекрасными ремесленниками, но несносными собеседниками.

Без мелочной тщательности, погружения во все без исключения технологические подробности невозможно сделать по-настоящему хорошую вещь. Но в общении с людьми, в процессе обмена информацией эпилептоидное застревание на третье- (и десяти-) степенных по значимости деталях, бесконечное пережёвывание ранее сказанного, настойчивость в соблюдении формальностей и т. п. нередко мешает, приводя к потере времени без приобретения качества. Это свойство эпилептоидов принято на бытовом языке именовать занудливостью.

Широко известно эпилептоидное ханжество. Обусловленные их глубинной мизантропией подозрительность, недоверчивость, склонность во всём (даже в самых возвышенных поступках) видеть корысть, неверие в человеческую порядочность, с одной стороны, полностью девальвируют в их глазах понятия нравственности, а с другой – развязывают им руки в плане использования моральных норм для устрашения окружающих. Мораль воспринимается эпилептоидами как дубина, которой они всегда готовы взмахнуть, чтобы устранить соперников. Эпилептоиды любят сплетни (и порождать, и выслушивать), не гнушаются и клеветой.

К качествам эпилептоидов, связанным с накоплением и застоем возбуждения в их нервной системе (см. «Общую характеристику»), относятся также азартность, склонность к запойному пьянству и к садомазохизму в сексуальных отношениях.

Эпилептоид если не игрок, то болельщик – страстный, безудержный, заранее готовый на жертвы (в т. ч. среди мирного населения). Эта тема не раз обсуждалась в мировой литературе и СМИ.

Отношение эпилептоида к алкоголю непростое. Органические изменения в нервной системе, лежащие в основе эпилептоидности, значительно снижают его способность справляться с алкогольной (как и любой другой) интоксикацией. Эпилептоиды жестоко страдают после употребления спиртных напитков (к слову, так же страдают они от резкой перемены погоды, атмосферного давления и т. п.). Поэтому в большинстве случаев они либо совсем отказываются от их приёма, либо ограничиваются слабоалкогольной продукцией. Ситуация меняется, когда эпилептоид чувствует приближение приступа гнева, агрессии. Тогда, чтобы избавиться от неприятных переживаний, он начинает глушить себя крепким алкоголем. При этом алкоголь выступает в роли лекарства. «Лечение», соответственно, также имеет приступообразный – запойный – характер.

Садомазохизм, являющийся характерным стилем сексуального поведения эпилептоидов, коренится в их стремлении пощекотать себе «застоявшиеся» нервы, а также в жгучем желании поиграть с партнёром (партнёрами) в любимую игру «сильный – слабый» с переживанием абсолютного психического и физического превосходства (сексуального господства) или абсолютной зависимости (сексуального рабства).

Ещё одним небезынтересным качеством, сопряжённым с эпилептоидным радикалом, является гомосексуализм. Не вдаваясь в подробности этого многогранного явления, скажем, что, несмотря на горячие призывы и выступления его сторонников и защитников, гомосексуализм никак нельзя признать вариантом поведенческой нормы.

Разумеется, это не болезнь (по крайней мере, в большинстве случаев), так же как не является болезнью эпилептоидность. Однако следует констатировать, что гомосексуализм приводит к дегенерации. В буквальном переводе дегенерация означает «отсутствие следующего поколения», иными словами, неспособность оставить потомство. Кто же будет спорить, что гомосексуалисты – дегенераты (не в ругательно-бытовом, а в социально-биологическом смысле). Так что поощрять гомосексуализм, потворствовать ему экономически, морально, на взгляд автора, не следует.

Создаётся впечатление, что гомосексуализм – мягкая, гуманная форма удаления из социума избытка эпилептоидности, своеобразный клапан, через который уходит лишний пар, чтобы котёл не взорвался. При этом индивидуум, сексуальное влечение которого направлено на лиц одного с ним пола, не лишается возможности прожить насыщенную событиями и эмоциями жизнь, оставить после себя плоды своего труда, творчества… Но генетическая линия, несущая мощный заряд эпилептоидности, на нём прервётся.

Итак, уважаемые коллеги, мы познакомились с качествами поведения, обусловленными лёгким, не достигающим уровня болезни, органическим изменением головного мозга. Надеюсь, вы оценили диалектику природы: стоит избавиться от части нейронов, как сразу приобретаешь массу полезных свойств: аккуратность, чистоплотность, организованность, стремление структурировать хаос, способность овладевать тонкими технологиями, смелость, решительность… Конечно, у каждой медали две стороны. Разговор о диалектическом единстве и борьбе противоположностей мы продолжим в следующем разделе.

Но вначале для закрепления пройденного вот вам пример из автобиографической книги князя Кропоткина «Записки революционера»:

«Действительным начальником училища был… Француз на русской службе полковник Жирардот… Нужно представить себе… Человека, не одаренного особенными умственными способностями, но замечательно хитрого; деспота по натуре, способного ненавидеть – и ненавидеть сильно – мальчика, не поддающегося всецело его влиянию… Печать холода и сухости лежала на губах его, даже когда он пытался быть благодушным… По ночам… Он до позднего часа отмечал в книжечках (их у него была целая библиотечка) особыми значками, разноцветными чернилами и в разных графах проступки и отличия каждого из нас. Игра, шутки и беседы прекращались, едва только мы завидим, как он, медленно покачиваясь взад и вперед, подвигается по нашим громадным залам… Одному он улыбнется, остро посмотрит в глаза другому, скользнет безразличным взглядом по третьему и слегка искривит губы, проходя мимо четвёртого. И по этим взглядам все знали, что Жирардот любит первого, равнодушен ко второму, намеренно не замечает третьего и ненавидит четвёртого. Впечатлительных мальчиков приводило в отчаяние как это немое, неукоснительно проявляемое отвращение, так и эти подозрительные взгляды. В других враждебное отношение Жирардота вызывало полное уничтожение воли… Внутренняя жизнь корпуса под управлением Жирардота была жалка. Во всех закрытых учебных заведениях новичков преследуют… Но под управлением Жирардота преследования принимали более острый характер, и производились они… воспитанниками старшего класса – камер-пажами… Он предоставлял старшим воспитанникам полную свободу, он притворялся, что не знает… О тех ужасах, которые они проделывают… В силу этого камер-пажи делали все, что хотели… Любимая игра их заключалась в том, что они собирали ночью новичков в одну комнату и гоняли их в ночных сорочках по кругу, как лошадей в цирке. Одни камер-пажи стояли в круге, другие – вне его и гуттаперчевыми хлыстами беспощадно стегали мальчиков. «Цирк» обыкновенно заканчивался отвратительной оргией на восточный лад… Полковник знал про всё это. Он организовал замечательную сеть шпионства… Целых двадцать лет Жирардот преследовал в училище свой идеал: чтобы пажики были тщательно причёсаны и завиты… За одно всё-таки следует добром помянуть Жирардота. Он очень заботился о нашем физическом воспитании. Гимнастику и фехтование он очень поощрял. Я ему обязан за то, что он приучил нас держаться прямо, грудь вперёд… Я… Имел склонность горбиться. Жирардот… Проходя мимо стола… Выпрямлял мои плечи и не уставал делать это много раз подряд».