Голос ангела - Андрей Воронин

– Завтра жду твоего звонка.

Лукин буквально выпроводил Пацука, тщательно запер дверь и радостно потер руки. Он бросился к компьютеру, влез в базы данных, просмотрел все, что касалось византийских ценностей. Этот крест нигде раньше не объявлялся, хотя похожие изделия встречались. Ценник поражал воображение: сто пятьдесят, триста, четыреста восемьдесят фунтов стерлингов. Наверняка этот крест принадлежал кому-нибудь из первосвященников, возможно, даже константинопольскому патриарху или антиохийскому.

Ладони у Лукина вспотели. Он уже точно знал: Пацук отыскал клад императора Наполеона. “Везет либо полным дуракам, либо очень умным. Пацук дурак, а я умен. Нам повезло вместе. Ему на пятьсот долларов – “по Сеньке и шапка”, – а мне еще посмотрим. Жизнь начинает налаживаться, не зря я оказался в тюрьме, не зря потратил пять лет”.

Просмотрел Самсон Ильич и оклады икон, сделанные в Византии в десятом веке. Подобных вещей в каталоге оказалось около сотни по всему миру.

"По всему выходит, что благодаря кресту и еще паре-тройке подобных вещей я стану долларовым миллионером, поднимусь, можно сказать, на ровном месте. Если вещь не значится в розыске, за нее можно запрашивать настоящую цену. Все теперь зависит от моего ума и расторопности”.

Лукин взял в руки массивный крест, покачал его как ребенка, поцеловал. “Поживешь у меня, но так, чтобы на тебя даже луч света не падал. Я тебя спрячу так, что ни одна собака тебя не найдет, хоть весь дом перевернут. Обрадую завтра Пацука, скажу, мол, лоха коммерсанта нашел. Дам еще пятьсот баксов, а то уходил он от меня как в воду опущенный.

И еще скажу, что клиент оклад ждет не дождется. Если оклад не хуже креста окажется, мол, он готов сразу восемьсот отвалить, а то и штуку”.

От этих мыслей у Лунина, словно от стакана водки, закружилась голова, кровь радостно застучала в висках.

Зазвонил телефон. Голос адвоката звучал радостно:

– Нашел клиента. Можно пять единиц поднять.

Лукин даже не сразу понял, о чем идет речь. Пять тысяч долларов показались ему каплей, упавшей на пересохший язык жаждущего.

– Не торгуйся, отдавай.

– Не в моих привычках, Самсон Ильич, без торга отдавать.

– Мне хватит пяти штук, верх себе забери, каким бы он ни был.

– Благодарю, Самсон Ильич! Ты не захворал часом? Может, тебе деньги срочно нужны, так я дам взаймы.

– Нет, все отлично. Я живу скромно, кефир, сортир… Ты же знаешь, Лукину много не требуется. Кое-что из старья продаю, книги по антикварам рассовываю. Много ли старику надо? На девочек и рестораны не трачусь, на дорогих авто не езжу.

– Свалить за границу собрался, что ли? – вкрадчиво осведомился адвокат.

– Нет, о смерти думаю. Смешно оказаться самым богатым на кладбище! В гробу карманов нет.

– Может, ты и прав, – тотчас согласился адвокат, боясь, что Лукин передумает насчет пяти тысяч. Адвокат и так назвал цену в расчете на то, что две тысячи останутся ему в качестве комиссионных.

– Действуй, – коротко отдал приказ Лукин. – Главное – не цена, а процесс, оборот. Чем быстрее товар и деньги крутятся, тем лучше. Спокойной тебе ночи.

– И вам, Самсон Ильич, нескучной ночи и сладких сновидений.

Лукин в ответ буркнул и отключил телефон, чтобы тот не беспокоил его до утра. Торопливо подошел к большому двухкамерному холодильнику, открыл дверцу морозилки. В верхнем контейнере лежали три заледеневшие пачки пельменей. Бумага серая, пельмени дешевые, такими только собак кормить, да и то если животных не жалко. Надорвал одну, вытряхнул пельмени в мусорное ведро, вызволив тугой сверток долларов в тонкой целлофановой пленке.

– Пятнадцать тысяч, – взвесив на руке деньги, произнес Самсон Ильич, – треть того, что у меня осталось. Мне казалось, что этого мало, даже на сигаретах экономил, покупал средней паршивости. А теперь понимаю, для хорошего дела не надо много денег. Если карта, конечно, ляжет. Мне, кажется, легла.

Он отсчитал тринадцать бумажек, пять отложил для Пацука, восемь спрятал в карман пиджака. Деньги бросил небрежно на дно глиняного кувшина, сверху воткнул сухие гортензии.

"Порядок”, – подумал Лукин.

Крест он завернул в тряпку и, как рыбу, спрятал в морозилку. Забросал сверху пакетами с замороженными овощами.

"Адвокат мне теперь не нужен, пусть работает по мелочевке и думает, что я крошки клюю”. Решив избавиться в крупном деле от адвоката как от посредника, Лукин вытащил записную книжку, потрепанную и засаленную, в которую еще до заключения записывал солидных клиентов. “Времени прошло немало, пять лет – это не один день и даже не один год”.

Самсон Ильич, даже сидя на зоне, следил за жизнью рынка и многое знал о каждом из своих потенциальных покупателей. Некоторые из них уже жили за границей, парочка успокоилась на кладбище – теперь им не нужны ни оклады, ни кресты, ни картины Айвазовского. Но их деньги продолжали жить собственной жизнью. Их заполучили наследники и компаньоны, остались дома, стены, на которые вешают картины, есть сейфы, в них прячут драгоценности. Жизнь продолжалась и даже стала еще более активной, деньги теперь никто не прятал.

«Вот они те, кто может выложить крупные суммы!»

Три зашифрованные фамилии находились на одной странице блокнота. Как следствие ни пыталось расшифровать записи, это оказалось сложнее, чем прочесть вавилонскую клинопись или надписи на египетских пирамидах. Систему шифра Самсон Ильич изобрел самолично, она была проста, как грабли. Но чтобы ее прочесть, надо было знать всех одноклассников Самсона Ильича. Каждому из своих клиентов он давал фамилию одноклассника, руководствуясь внешним сходством или чертами характера: Кошкин, Иванов, Петров. Простецкие фамилии, но за ними скрывались непростые люди и деньги вертелись огромные. Десять тысяч для подобных мужчин были сегодня как три копейки в советское время для директора комиссионного магазина по торговле заграничной радиотехникой.

Каждый солидный человек имеет пару каналов связи, в которые посвящает или очень близких, или очень нужных людей – врачей, адвокатов, любовниц. Эти каналы могут быть самыми разнообразными, и они со временем не меняются: официант в ресторане, бармен, бабушка-пенсионерка, врач-стоматолог, массажист, банщик.

Лукин включил телефон, набрал номер. Это был бар в дорогом ресторане.

– Сашу Новицкого, пожалуйста.

– Метрдотель сейчас подойдет. Хватило двух фраз, произнесенных Лукиным, чтобы из трубки послышался восторженный вздох:

– Самсон, ты ли это?

– А то! – сказал Лукин.

– Я не спрашиваю, почему пять лет ты не звонил, но почему не звонил два месяца, вот это позволь спросить.

– Не было повода.