Морская ведьма - Сара Хеннинг

– Думаю, слишком прекрасна, чтобы ее разбивать, – девушка произносит древнескандинавское слово «Fljóta». Жемчужина уже парит у ведьмы над ладонью. Затем без лишних слов девушка снимает несколько нитей, свисающих с вбитых в каменные стены гвоздей. Аннамэтти накрывает жемчужину и нить руками, скрывая их от меня. Потом про себя читает заклинание, сконцентрировав взгляд в одной точке. Несколько секунд спустя она раскрывает ладони. В них оказывается безупречное жемчужное ожерелье.

– Повернись и приподними волосы, – командует она.

Я подчиняюсь. Аннамэтти завязывает ожерелье на моей шее, располагая его так, чтобы жемчужина лежала в углублении между ключиц. У меня нет драгоценностей. Я ни разу не примеряла их. Правда, если не считать обручального кольца моей матери, которое отец прячет в небольшом сундучке вместе с письмами, рисунками и другими воспоминаниями об их совместной жизни.

Я прикасаюсь к жемчужине и поднимаю глаза на Аннамэтти. Та уже увлечена следующей устрицей и нитью. Несколько секунд спустя юная ведьма надевает очередное ожерелье себе на шею.

– Теперь и у меня такое есть, – говорит она.

У меня ком встает в горле. Я помню, как Анна произносила такие же слова, когда мы делали ожерелья из деревянных бусин, доставшихся от портнихи. Украшения получились детскими и незатейливыми, но они многое для нас значили. Мы пообещали никогда их не снимать. Но когда Анна умерла, я не смогла сдержать слово. Мое ожерелье спрятано в маленькой коробочке под кроватью.

Я заставляю себя улыбнуться. Жемчужина непринужденно висит на шее. От нее исходит пульсирующая энергия. Эта сила вызывает необычные ощущения, которые сложно назвать приятными. Интересно, всегда ли она будет издавать такие вибрации. Пусть это прозвучит странно – но я надеюсь, что да.

– Ты можешь меня научить? – вопрос слетает с моего языка.

– Чему тут учить? Ты же ведьма, так?

– Я… Тетушка Ханса не показывала мне ничего подобного. Все, что я знаю, похоже на рецепт приготовления сыра: неправильно рассчитал ингредиенты, и получился рыхлый творог.

Аннамэтти морщит нос.

– Это не так уж сложно, – она берет устрицу. – Вот, возьми. Попробуй. Fljóta.

Аннамэтти замечает мои сомнения. Склонив набок голову, ведьма говорит:

– Это всего лишь приказ. Произноси его твердо и уверенно. Магия сделает все остальное.

Я медленно беру устрицу. Она как никогда кажется серой и пустой. И еще вонючей, отдающей гнилью.

– Fljóta.

Устрица начинает вибрировать на ладони, но не взлетает. Я не чувствую связи, подобной той, что возникает при заговоре отцовского корабля. Чего-то не хватает.

– Ты управляешь магией, Эви. Она принадлежит тебе. Используй ее.

Что-то в голосе девушки дает мне нужный заряд – как будто заставляет спрыгнуть с причала в воду.

Я расправляю плечи и не отвожу взгляда от несчастного гниющего моллюска. Я вспоминаю: в моих венах течет кровь моей матери. Кровь Марен Сплиид. Среди моих предков по линии отца тоже затаились колдуньи. Я чувствую силы Урды внутри себя, снаружи, вокруг. Это естественный источник, из которого мы черпаем энергию. Я концентрируюсь на своих ощущениях. У меня возникает жажда; жгучее стремление обладать такой силой, которая могла бы вернуть к жизни Анну и мою маму. Которая бы навсегда закончила Засуху, а не сдерживала ее жалкими ежедневными заговорами. Такой силой, которой, кажется, обладает Аннамэтти.

– Fljóta, – произношу я, вкладывая в это слово всю свою боль. От раны, появившейся в моей душе в день смерти Анны. От того, что недавно я чуть не потеряла Ника. От всех тех случаев, когда я хотела во благо использовать свои силы, но не могла.

Устрица взлетает.

– Líf, – подсказывает Аннамэтти.

Живи. Я должна подарить ей жизнь.

– Líf, – приказываю я. Устрица меняет цвет. Серая скорлупа постепенно становится розовой, а затем красно-оранжевой.

Раковина нагревается. Становится все теплее – под стать своему новому цвету. Ее жар обжигает ладонь.

Мгновение спустя моллюск раскрывает свои створки. Внутри, прямо посередине, сияет самая безупречная жемчужина.

Она изумительна. Конечно, мне уже совсем не хочется разбивать жемчужину, чтобы использовать для приготовления волшебных припарок. Появилось желание сотворить с ней более удивительные вещи с помощью магии.

Аннамэтти смеется.

– Именно так, подруга, нужно управлять магией.

Хотя заклинание завершилось, я все еще чувствую, как магия пульсирует в теле. Внутри словно горит голубой огонь – такой жаркий, что от него веет холодом. Подобного я не испытывала ни разу в жизни. Я не хочу останавливаться. Однако что-то подсказывает: доверяться этому чувству опасно.

Я спускаю моллюска на стол для изобретений, который сама собрала из выброшенной на пляж деревяшки. Он завален бутылочками и баночками. Я расчищаю немного места и достаю жемчужину. В отличие от жемчужины Аннамэтти, она теплая, а не обжигающе-холодная. Судя по всему, магия откликается на нас по-разному. Не знаю. Но я очень хочу учиться.

В этот раз я наконец осознала свою сущность. Тетушка Ханса слишком долго скрывала все от меня. Мама в моем возрасте уже была полноценной целительницей.

– Аннамэтти, ты можешь остаться и обучить меня? – спрашиваю я.

– Нет, не могу, – резко отвечает она, поджав дрожащие губы. Девушка отворачивается и, облокотившись руками на своды пещеры, устремляет взгляд на плещущиеся у берега волны.

Я не понимаю. Что так расстроило Аннамэтти? Почему ей нужно срочно уезжать?

– Ты можешь остаться, – настаиваю я. – Здесь отец тебя не найдет, а места у нас дома предостаточно. И ты сможешь жить с нами. С семьей, которая будет заботиться о тебе и понимать тебя. Не нужно никуда бежать в поисках этого. В поисках себя.

Аннамэтти смотрит на меня знакомым взглядом и, отчеканивая каждый звук, повторяет снова:

– Нет, не могу.

Ведьма наклоняется, зачерпывает горсть песка ладонью и смотрит, как он утекает сквозь пальцы.

– Я не могу остаться здесь.

Это она. Нет никаких сомнений. Девушка больше не пытается притворяться. Тот взгляд, которым она посмотрела на меня, – я уже видела его на пляже. На лице девушки, склонившейся над Ником. Прежде чем она нырнула в воду и исчезла, сверкнув хвостом над волнами.

– Ты не можешь остаться, – повторяю я.

Девушка кивает. Глаза выдают волнение.

– Ты не ведьма?

Она отрицательно качает головой.

– Ты русалка.

– Тот парень – как он? – дрожащим голосом спрашивает Аннамэтти и делает шаг ко мне. Я инстинктивно отступаю назад, упираюсь в стол и слышу, как опрокидывается запечатанный бутылек с чернилами осьминога. Я не припомню, что говорится в байках тетушки Хансы об этой ситуации: нужно бежать? Но смысла нет. Аннамэтти, очевидно, гораздо более могущественна, чем ее описывает фольклор. Я протягиваю руку и подхватываю бутылек, прежде чем он успевает упасть и разбиться. Жемчужина на шее пульсирует. Меня одолевает желание сбежать. Однако я замечаю боль на лице Аннамэтти. Она мечтала задать этот вопрос с тех пор, как мы встретились.