Сад сломленных душ - Жоржия Кальдера

В конце дорожки я заметил Эвридику – она сидела на полукруглой каменной скамье, в тени липы, раскинувшей над ней свои ветви подобно куполу. При виде меня старшая сестра встала, и ее алые губы изогнулись: Эвридика пыталась изобразить приветливую улыбку.

Эмоции – это свойство исключительно человеческой натуры, они делают людей несовершенными и не дают им мыслить здраво. Так что я был вполне доволен почти полным отсутствием у меня этих зловредных слабостей – за исключением разве что сильной злобы, которую я питал к самому себе. Тем не менее, если бы я был чувствителен к прекрасному, красота Эвридики, несомненно, не оставила бы меня равнодушным.

Из всех моих пяти сестер у нее, несомненно, были самые гармоничные черты лица, полные очарования и удивительного изящества. Эвридика обладала роскошной стройной фигурой, ее рост не превышал двух метров семидесяти сантиметров, но все равно она возвышалась надо мной на несколько голов.

Густые вьющиеся волосы Эвридики, уложенные в замысловатую прическу, были очень светлыми, почти цвета слоновой кости. На отливающей перламутром коже щек играл нежный румянец, а миндалевидные глаза, обрамленные длинными, густыми светлыми ресницами, походили на два кусочка хрусталя.

Я преодолел разделяющее нас расстояние, против воли гадая, как могли бы выглядеть отпрыски двух столь непохожих друг на друга существ, как мы с ней…

– Я рада тебя видеть, Верлен, – прошелестела Эвридика своим нежным, певучим голосом и уронила на траву букет, который собрала, ожидая меня. – Тебя не так-то просто встретить во дворце вне официальных банкетов.

– Мне жаль, – нервно пробормотал я, сцепляя руки за выпрямленной, напряженной спиной. – Я часто бываю очень занят.

На кукольное лицо Эвридики набежала тень, она разгладила невидимые складки на своем просторном шелковом платье цвета пурпура, отделанном бежевым кружевом.

– Конечно, я понимаю. У всех нас есть свои обязанности.

Эвридика подошла ко мне, длинный шлейф ее платья тянулся за ней по дорожке. А я вспоминал, как она годами не давала себе труда даже словом со мной перемолвиться. Когда Гефест осыпал меня ядовитыми оскорблениями, Эвридика смеялась вместе с остальными – ей тоже нравилось наблюдать, как старший брат надо мной издевается.

– Мне так нравится это место, – проговорила вдруг она, устремляя взор к вершинам окружающих нас деревьев. – Такой маленький зеленый островок, вокруг которого лежит целый мир из пепла и праха.

По правде говоря, я не видел особой разницы между миром и этой оранжереей.

Я пожал плечами, не зная, что ответить. Еще я решительно не понимал, как мне себя вести с Эвридикой. Должен ли я ухаживать за ней по всей форме, как это делали кавалеры из старинных приключенческих романов, на которые я время от времени натыкался?

Подобное поведение казалось мне неуместным: в ситуации, в которой мы оказались, любые знаки внимания выглядели бы фальшиво…

Обычного человека наверняка возмутило бы и оттолкнуло предложение жениться на собственной сестре – вернее, на единокровной сестре, если уж быть точным, – однако богов такие мелочи не волновали. Вовсе не кровные узы мешали мне представить себя рядом с этим изумительным созданием, а нечто куда более абстрактное, неопределенное.

– Мне бы очень хотелось узнать тебя лучше, Верлен, – заявила Эвридика. Она вдруг шагнула ко мне и пристально посмотрела мне в глаза. – Мы отныне обручены, и больше всего я желаю, чтобы мы преуспели там, где многие до нас потерпели поражение. Мне кажется, нам обоим следует отказаться от своих предубеждений и начать все заново, с чистого листа, на прочном фундаменте. Я верю, что, приложив все усилия, мы сможем поладить. Что ты об этом думаешь?

Эвридика протянула мне руку. Она говорила искренне – я в этом ни капли не сомневался. Сестра считала своим долгом наладить со мной отношения.

А для меня главным долгом было повиновение императору…

Я взял ее руку и нежно сжал обжигающе горячие пальцы, удивляясь, что ее близость нисколько меня не смущает.

– Ты права, – одобрительно проговорил я. – Пора оставить прошлое в прошлом и обратиться к будущему. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы у нас получилось, обещаю.

Это были не просто слова, я искренне верил в то, что говорю. Мне вовсе не хотелось, чтобы Эвридика была со мной несчастна. Мне хотелось подняться на одну высоту с ней и доказать – ей в том числе – я достоин уготованного мне места – даже если совесть убеждала меня в обратном.

Ярко-красные блестящие губы Эвридики раздвинулись, обнажив белые, сверкающие, как жемчуг, зубы.

– Ты уже освободил души, поглощенные прошлой ночью? – спросила она внезапно. – Мне было любопытно посмотреть, каким образом это происходит…

Я тут же выпустил ее руку и отступил на шаг, вперив взгляд в лежащие на траве сорванные цветы; ее просьба потрясла меня гораздо сильнее, чем должна была бы.

– К сожалению, уже слишком поздно.

– Какая досада! Знаешь, возможно, мы никогда тебе этого не говорили, но мы находим все это весьма интригующим.

Конечно, для братьев и сестер я был этаким диковинным зверем…

– В таком случае, в следующий раз? – настаивала Эвридика.

– Я подумаю об этом.

Ни за что на свете. Я никому не позволил бы наблюдать за этим зрелищем, казавшимся мне одновременно унизительным и слишком интимным, чтобы делиться этим с кем бы то ни было.

Вниманием Эвридики вдруг завладело нечто справа от меня, и ее глаза округлились от изумления.

– О, Небеса! – воскликнула она, указывая пальцем куда-то в сторону. – Это… это…

Я обернулся и, проследив за взглядом сестры, тоже увидел порхающее в воздухе маленькое насекомое с разноцветными крылышками, переливающимися в солнечных лучах.

– Да что же это такое? – снова воскликнула Эвридика. Она бросилась к парящему существу и попыталась его поймать, но промахнулась. – Оно живое, не так ли? Верлен, это… оно ведь живое, да? Как здесь мог появиться подобный организм? Это невероятно!

Я был ошеломлен не меньше Эвридики при виде этого крошечного представителя давно исчезнувшего вида – за последние несколько тысячелетий вымерли все обитатели этого мира, не считая людей и богов.

– Это бабочка, – сообщил я Эвридике, порывшись в памяти. Я видел таких насекомых на картинках древних энциклопедий, над которыми так любил мечтать в детстве. – Взрослая чешуекрылая бабочка.

– Бабочка, – благоговейно повторила Эвридика. Ее лицо осветилось восторгом, а бабочка порхала вокруг нас. – Ты понимаешь, что это значит? Во имя всех богов, Верлен! Нужно немедленно известить отца об этом чуде!

Хотя Лориану было всего одиннадцать лет, он уже успел порядком устать от жизни. В конце концов, раз уж несколько месяцев назад его мать покончила со своим существованием, почему ему нельзя обдумать такую возможность? Разве изнеможение и отчаяние интересуются возрастом своих жертв?