Роковой выбор - Виктория Холт

Однажды мы узнали, что Англию собирается посетить принц Оранский.

* * *

Я слышала, как о нем упоминали, и последнее время все чаще. Он приходился нам родственником. Его мать была старшей дочерью моего деда, короля-мученика, так что он был племянник короля и моего отца и мой двоюродный брат.

Его отец был голландец, а меня воспитали в ненависти к голландцам, хотя позже я узнала, что народу они нравились больше, чем французы. Мой отец и король всегда предпочитали французов, но ведь они и сами были наполовину французы.

Мы воевали с голландцами, и поэтому принц Оранский должен бы быть нашим врагом – но вчерашние враги сегодня становились друзьями. Мы заключали договор с голландцами, и именно по этой причине принц Оранский и собирался посетить Англию.

Наши фрейлины сплетничали о нем. Он бывал в Уайтхолле лет семь назад. Я тогда этого не помнила, но девушки постарше, такие, как Элизабет Вилльерс и Сара Дженнингс, помнили его очень хорошо.

– Он вызвал тогда здесь некоторый интерес, – заметила Элизабет.

– Такой добродетельный молодой человек, – добавила Сара Дженнингс. – Он был очень серьезный.

– И истинный протестант, – сказала Элизабет. – Он просто ненавидел французского короля за то, что тот хотел обратить всю Европу в католичество.

– Можно было подумать, – вставила Анна Трелони, – что Людовик, со всем своим могуществом, быстро восторжествует над голландцами.

– Но принц не уступил ему, – сказала Сара, – он был решителен и тверд, и славился как талантливый главнокомандующий. Его маленькая страна выстояла против французов… и теперь он обсуждает условия мирного договора с Англией.

– Французы будут рассержены, – сказала Анна Вилльерс.

– Зато англичане довольны, – перебила ее Элизабет. – Принц им нравится! Не из-за своего обаяния… ему этого не хватает… но потому что он добродетельный религиозный человек, а англичан это привлекает. Впрочем, несмотря на весь добродетельный вид, в тот приезд он немало всех позабавил.

– Чем это? – спросила я.

– Это и впрямь было очень смешно, – сказала Сара, – хотя им не следовало этого делать. Но принц Вильгельм выглядел таким добродетельным, что искушение оказалось чересчур сильным. Ему тогда было около двадцати. Он не пил вина… только немного шнапса за обедом… нечто вроде голландского джина. А спать ложился в десять, чтобы уже рано утром приняться за работу. Вы можете себе представить, как отнеслись к этому король и придворные! Добродетель для них – это крепость, которую берут штурмом. Поэтому они и решили подшутить над ним.

– Они могли бы постараться хоть немного походить на него, – сказала я.

– О леди Мэри! – воскликнула Анна Вилльерс. – Как вы только могли предположить такое!

– Подождите! Я вам расскажу, что они сделали, – продолжала Сара. – Они пригласили его на ужин к герцогу Бекингэмскому. У них был план напоить его и посмотреть, что он станет делать.

– Он не допустил бы этого, – возразила я. – Я думала, он пил только этот голландский напиток и очень мало.

– Да, но ведь он был не в Голландии, – возразила Сара. – Они подмешали ему что-то очень крепкое, – он не знал, насколько крепкое – и даже когда они вновь наполнили его бокал, он не понимал, что происходит, пока не было уже поздно.

– А может быть, ему понравилось, когда он попробовал, – сказала Элизабет Вилльерс. – Вы не упомянули о том, что при этом ему весь вечер рассказывали о прелестях фрейлин королевы, как они любят ухаживания и как щедро расточают свою благосклонность. Принц никогда не слышал ничего подобного, и ему, наверно, показалось, что английские обычаи очень отличаются от голландских.

– Значит, они его напоили! – сказала я. – Я не нахожу, что это очень остроумно и великодушно.

– Вы не знаете, что было потом, – сказала, смеясь, Сара. – Когда он вернулся в Уайтхолл, он так распалился от выпивки и рассказов о фрейлинах, что пытался ворваться в их апартаменты. Он очень рассердился, увидев, что двери заперты и, когда старшие дамы просили его удалиться, он разбил окно и пытался влезть в него. Вот вам ваш добродетельный молодой человек. Добродетель не устояла перед вином и надеждой развлечься с девушками.

– Я считаю, что нехорошо так шутить с гостем.

– Он тоже так думал, – сказала Элизабет. – На следующее утро он был очень смущен и пристыжен, но это, во всяком случае, показывает, что под покровом добродетели он такой же, как все остальные.

– Неправда, – возразила Анна Трелони. – Он сожалел о случившемся, да и на самом деле это была не его вина.

– Но он всегда так осуждал слабости других, – настаивала Элизабет, – а оказалось, что, подвыпив, он такой же, как все мужчины.

– Но он же не сам напился, – сказала Анна. – Его подпоили.

Элизабет пожала плечами.

– Я вижу, вы вознамерились защищать его. Короля же этот случай очень позабавил, и принц стал ему нравиться куда больше, чем прежде.

– Это было давно, – сказала Анна Трелони. – Теперь, надо думать, он будет настороже.

– О да, – согласилась Сара. – Он будет присматриваться к тому, что он пьет. Я с нетерпением жду, когда мы его увидим.

– Без сомнения, скоро, – сказала Элизабет.

* * *

Я удивилась, когда отец сказал мне, что меня представят принцу Оранскому. Я думала, что я встречу его так или иначе, но по тону моего отца я поняла, что он этой встрече придает какое-то особое значение. Он казался озабоченным.

– Король желает, чтобы ты и твой кузен познакомились и стали друзьями, – сказал он.

– Я слышала, что он очень серьезный.

– В Европе многие восхищаются им, – сказал отец.

Отец сам сопровождал меня на встречу с принцем. Там же был и король, и, когда отец подвел меня к ним, мой дядя выступил вперед и, взяв меня за обе руки, поцеловал в щеку.

– Это моя милая племянница, – сказал он принцу. – Мэри, а это мой племянник Уильям, принц Оранский, желанный гость нашего двора.

Принц довольно холодно поклонился. Я сделала реверанс.

– Ну вот, вы и познакомились, – сказал король. – Не думаю, чтобы вы имели удовольствие встречаться с моей племянницей в ваш последний приезд. – При этих словах по лицу короля скользнула лукавая улыбка, и я поняла, что он вспомнил о том происшествии, о котором рассказывала нам Сара. На лице принца Вильгельма не отразилось ничего. Я решила, что он либо забыл тот давний эпизод, либо просто не придавал ему никакого значения.

У него были проницательные серые глаза, от взгляда которых мало что могло ускользнуть, густые каштановые волосы, орлиный нос и тонкие губы. В целом он выглядел внушительно, хотя был невысокого роста, худощав и слегка сутулился. На лице у него были заметны следы оспы, но он держался с таким достоинством, что, несмотря на его физические недостатки, сразу чувствовалось, что это человек, с которым нельзя не считаться.