Я был в расстрельном списке - Петр Филиппов

В Московском районе Ленинграда обком КПСС наметил в депутаты СССР второго секретаря обкома. Мешал Юрий Болдырев, выдвинутый коллегами по его лаборатории. Когда на «собрании общественности» он воодушевленно и доходчиво стал излагать свое видение назревших реформ в стране, председательствующий грубо его оборвал. Зал зашумел, требуя не ограничивать время оратора. Он выступал около 30 минут. Собрание завершилось с сенсационным, скандальным для того времени результатом — одобрило обе кандидатуры. Казалось бы, что тут особенного? На выборах и должно быть несколько кандидатов, иначе это не выборы. В СССР тоже выдвигали несколько кандидатов по каждому избирательному округу. Но за неделю до выборов все, кроме райкомовского назначенца, снимали свои кандидатуры. Такая бутафория делалась на экспорт, для зарубежного обывателя. Мол, у нас настоящая демократия, кандидатов несколько, а то, что они снимают свои кандидатуры, — так это их право. В данном же случае было ясно, что Болдырев не снимет.

Члены клуба «Перестройка» воспользовались уникальной возможностью предоставить реальный выбор избирателям. Расклеивали листовки в поддержку кандидата Болдырева, выступали у станций метро, ходили по квартирам. Опасаясь фальсификации результатов, попросили социологов провести опрос жителей района — предвосхитили экзит-полы (англ. exit pool), которых тогда еще не было. Опрос показал, что за Болдырева проголосуют 8 из 10 человек. Эту информацию сообщили в листовках, предупредили избирателей: «Если будут объявлены иные цифры, не верьте — значит, избирательная комиссия сфальсифицировала результаты». Листовки развесили в подъездах. Соответствующие письма разослали членам избирательной комиссии. На фальсификацию она не решилась. Болдырев стал народным депутатом, а позже — членом Верховного Совета СССР, одним из учредителей партии «Яблоко» (Явлинский, Болдырев, Лукин). Сегодня он — доверенное лицо лидера КПРФ Геннадия Зюганова.

Кто не идет вперед, тот идет назад, стоячего положения нет.

Виссарион Белинский

Весной 1988 года ленинградские партийные власти, скрепя сердцем, разрешили демократам выйти на первомайскую демонстрацию отдельной колонной. Нам предстояло решать, как ее оформить. В СССР за участие в демонстрациях, как сегодня за участие в пропутинских митингах, предоставляли бонусы. Сейчас платят деньгами, тогда просто давали отгул. Транспарантами и флагами снабжали централизованно. Лозунги утверждал обком, а на ткани их наносили художники в мастерской местного отделения Художественного фонда. Поэтому у участников прокоммунистических демонстраций ни о чем душа не болела. Пришел, отметился в списке у парторга и топай в толпе.

А нам самим надо было все организовать. С какими лозунгами идти? Кто напишет транспаранты? На чем и какими красками рисовать? Где взять древки, материю и деньги на все на это? Люди жили бедно, олигархов еще не было, а кооператоры проявляли несознательность. Сняв со сберкнижки необходимую сумму тюльпанных денег, мы с женой купили в «Гостином Дворе» рулоны дешевой ткани разных цветов, кроме красного. Загрузили их в «Жигули» и привезли в подвал, который нам устроили по знакомству. Там уже стояли столы, собрался народ. Стали весело рисовать кистями лозунги. Ошибка, клякса — берут ножницы, отрезают испорченный кусок, бросают в угол, отматывают от рулона новый.

Я не выдержал: «Ребята, аккуратнее, деньги же немалые плачены». «Пошел бы ты подальше, буржуй недоделанный!». Хлопнул дверью, сел в машину и поехал домой. Рынок, частная собственность еще впереди, а неприязнь к предприимчивым людям уже налицо. Верх берет первобытный инстинкт: «Пусть в нищете, но в равенстве». Справедливость, как в первобытном племени. И еще привычка к социалистической халяве. «Не мое — не жалко!».

Надо было что-то придумать, чтобы уменьшить брак. Купили с Ритой школьные тетради, на каждой нарисовали букву во весь лист. Вырезали буквы сразу по 12 штук, складывали в стопки. К трем часам ночи алфавит был готов. Утром привезли буквы в подвал, поставили банки с клеем. Краску убрали. Если допустил ошибку, сдирай букву и клей новую.

Важны были тексты лозунгов. Устроили «мозговой штурм», провели рейтинговое голосование, отобрали лучшие: «Партия, дай порулить!», «Раба в себе дави!», «Без оппозиции нет позиции», «Конкуренция — двигатель прогресса!», «Рынок цену знает» и др.

Примкнуть к первомайской колонне неформалов в тот раз выразили желание многие, в том числе сторонники Тельмана Гдляна и Николая Иванова. Эти следователи стали популярными, раскрутив знаменитое хлопковое дело о приписках и взятках в республиках Средней Азии. Встреча с их поклонниками потрясла меня. Набережная Мойки была заполнена людской массой, все в темных одеждах и какие-то пришибленные, с лицами обиженных жизнью людей. Вдруг толпа встрепенулась — из машины вышел следователь Иванов. Его буквально вдавили в ограду набережной. Поклонники тянулись дотронуться до кумира, до своего «божества». Я впервые видел такое животное проявления веры в вождя-благодетеля. Естественно, никаких лозунгов у этой толпы не было. Они встали со следователем в хвост нашей колонны демократов и постепенно рассосались.

Когда колонна демократов шла по Невскому проспекту, ее лозунги изумляли не привыкших к такому ленинградцев. Мы несли не призывы к «победе коммунистического труда», а транспаранты с разумной политической повесткой, дававшей надежду на достойную жизнь. И впрямь оппозиция, как «за бугром». Мы сообразили, что наши транспаранты надо повернуть лицом назад, чтобы их видели те, кого мы обгоняем, кто шел мобилизованный парткомом в скучных районных колоннах. Сработало. Пока дошли до Дворцовой площади, большая часть людей из чужих колонн перешла к нам, под наши лозунги. Остановить перебежчиков парторги предприятий оказались бессильны.

Когда вышли на Дворцовую площадь, наша колонна встала. На трибуне стоят члены горкома и обкома КПСС, а перед ними 100 тыс. «неформалов» и примкнувших к ним ленинградцев с антипартийными и антисоциалистическими лозунгами! Дежурный партийный оратор на трибуне поперхнулся и замолчал. Молчание длилось долго. Так и стояли, пока демократы не удовлетворилась произведенным эффектом и не двинулись в сторону Фонтанки. Это был праздник души, расходиться нам не хотелось. На площади у Литейного провели несанкционированный митинг. В 1988 году, в отличие от нынешних времен, подобные митинги ОМОН разгонять не имел права.

В государстве следует четко различать арифметическое большинство и большинство политическое.

Антуан де Ривароль

Когда в 1990 году были объявлены выборы народных депутатов РСФСР и Ленсовета, Ленинградский народный фронт стал подбирать в кандидаты людей, способных последовательно отстаивать стратегию демократических реформ. В Доме писателей состоялось собрание демократической общественности, был создан оргкомитет «Выборы-90». Мне поручили «развести» наших кандидатов по разным округам, так чтобы они не конкурировали между собой.

Далеко не все наши сторонники соглашались ради общего блага и светлого будущего бросать свою работу и становиться профессиональными политиками. Выручало то, что в те времена можно было выполнять обязанности депутата без отрыва от производства — как общественную нагрузку. Это было необременительно. Так, Верховный Совет РСФСР собирался на сессии пару раз в год, сессия длилась несколько дней. Депутатам зачитывали названия законов, которые от их имени уже утвердил Президиум Верховного Совета. Оставалось утвердить утвержденное, причем делалось это обычно единогласно. Такая пародия на парламент, на представительную демократию воспринималась советскими людьми как норма. Аналогично работал и Ленсовет. То, что может быть по-другому, люди не ведали. Страна входила в Перестройку со старыми процедурами.