Иван Московский. Первые шаги - Михаил Ланцов

– Узнай, что эти кафиры[39] хотят, – наконец он тихо произнес своему визирю.

Переговоры были быстрыми и ввергли хана в еще больший ужас. Юрий Васильевич передал слова своего господина – Ивана Васильевича. Страшные слова. Почему послание Великого князя Московского вызвали у Ибрагима ужас?

Потому что у него не оставалось войск для защиты города. После того, как четыре сотни полегли под стенами, в столице его осталось едва за две сотни. Против такого войска не выстоять. Да и денег для выплаты столь большого откупа у него в казне не было. Исхудала она за три года войны…

– Соберите людей, – подвел хан итог краткому совещанию со своими ближними людьми. – На площади перед мечетью. Надо уговорить их собрать откуп. Монетой али товарами.

– А клятва? А полон?

– Клятва будет дана кафирам, а значит, и следовать ей нужно, пока оно к пользе правоверных. Сейчас полон отпустим и слова пустые скажем, а как силу вернем – свое вернем.

– Может, обойдется? – осторожно поинтересовался один из советников.

– Что обойдется?! – закричал Ибрагим, раздраженный словами советника. – Что?! Ты двумя сотнями можешь удержать город?!

Советник потупился и возражать не стал. Но этот эпизод нашел свое самое яркое отражение в настроении жителей города. Единства взглядов не было. Кто-то предлагал скинуться и откупиться. Кто-то настаивал на том, что нужно держаться, уповая на крепкие стены. Ведь русским нечем их ломать, а приступом брать несподручно. Они высокие, да и земля перед ними неудобная, а припасов в городе с избытком. Кто-то так и вообще предлагал идти на прорыв ночью и уходить. Ну и так далее.

Ибрагим рычал от ярости, пытаясь взять себя в руки и договориться с людьми. Однако получалось плохо. А с каждым часом, каждой минутой утекал их шанс… единственный шанс…

Юрий Васильевич дал хану времени до утра. Но, по правде говоря, не надеялся на то, что Ибрагим сможет найти деньги. Сумма вышла очень большой, даже если ее не монетой, а всем что ни есть отдавать. Он был уверен – хан не сможет найти таких денег, а взыскать силой с горожан нечем. Посему воевода, отпустив послов казанских, принялся готовиться к тому, чтобы поутру завершить порученное ему дело.

В том струге, что привез письмо от брата с новыми инструкциями, имелись бочки с порохом. Большие такие и зело крепкие, окованные большим количеством обручей, чем обычно. А для пущей прочности донца укреплены нагелями, идущими сквозь торцы досок боковых. Дивно и непривычно. Однако именно их Великий князь по научению сына велел Юрию Васильевичу загрузить в подводу али сани, подкатить к воротам казанским да подорвать. Необычный подход, но для деревянных ворот, вмурованных в деревянную башню, больше и не надо. По мнению Вани, во всяком случае.

– Пошли! – крикнул Юрий, и вестовые поскакали по местам, дабы донести приказ.

Русское войско вздрогнуло. Зашевелилось. И пришло в движение, выступив сразу с трех направлений к городу. Удаленных максимально друг от друга, дабы и без того невеликие силы защитников разделить.

Одни ратники тащили спешно связанные волокуши с пороховыми бочками. Другие постреливали из луков по стенам и башням. Третьи несли щиты, прикрывая волокуши от ответного обстрела. Редкого и слабого, но от того не менее неприятного. Несколько раз ударили тюфяки со стен, выпустив свои каменные ядра «в ту степь». Лишь парочка легла близко к волокуше. Слишком несовершенным было еще это оружие…

Подтащили волокуши. Выбили деревянную затычку. Воткнули туда фитиль из шнурка, вымоченного в селитре. Подожгли. И бежать бросились.

– Су![40] Су! – Кто-то закричал на стенах. Но залить фитиль успели лишь у одной стены…

Бабах! Жахнул взрыв большой, крепкой бочки с порохом.

Это явно была не мина, подведенная подкопом, и стена уцелела. Но взрывом буквально сдуло ворота, точнее, просто распахнуло настежь. Удар получился очень сильный. Вот запорная балка и не выдержала, сломавшись. Да и башне надвратной досталось, хоть и не сильно. Тяжелее оказалось бойцам в башне и округе ближайшей – они все слегли с контузией разной тяжести.

Бабах! Спустя секунд пятнадцать взорвалась вторая волокуша с аналогичным результатом. И войска с двух ворот пошли на приступ.

На штурм ратники пошли спешенными. И здесь вновь очень пригодились бойцы из сотни княжича. Хорошие доспехи, большой щит[41] и кончар были прекрасным решением на узких улочках. Пригнувшись к щиту, подпираемые с боков соратниками, они продвигались, время от времени выбрасывая руку вперед с острым граненым клинком. Ратники княжича вошли во вкус, очень уж им понравилась результативность колющих ударов…

Казань сопротивлялась до полудня. Все-таки уличные бои – это уличные бои. Сложная и непредсказуемая вещь. Но город был уже обречен…

Бронное подворье кипело. Как, впрочем, и всегда с первых дней своей жизни. Княжич Иван Иванович насаждал на своих объектах привычные ему порядки в той мере, в которой мог. Из-за чего, входя за укрепленный периметр, новичок испытывал шок от увиденного.

Да, в глазах Вани народ местный, несмотря на все его усилия, практически не шевелился, напоминая ему служащих какого-то заскорузлого государственного предприятия из XXI века. И не всякого, а лишь такого, что существовало бесцельно, отбывая номер и… так сказать функционируя за бюджетный счет. Тихое, вязкое болото. Но для местных, привыкших к радикально иным темпам работы и вообще другому ритму жизни, казалось, будто у всех здесь скипидаром в известном месте натерто. Безумный, бешеный муравейник.

Вот и Великий князь Иван Васильевич, заявившийся без предупреждения «на факторию»

к сыну, оказался шокирован до невозможности. Ваня ведь не готовил образцово-показательную «потемкинскую деревню» для услады отцовского взора. Запретив предупреждать сына, Иван Васильевич направился с сопровождающим к нему, дабы посмотреть на его возню. Оставив, впрочем, свою свиту у ворот. Нечего им тут было смотреть. Пока, во всяком случае.

Отец тихо подошел к большому просторному сараю с огромными распашными воротами в полстены и несколькими кирпичными трубами, уходящими ввысь.

Внутри стояло пять странных печей, напоминавших собой перевернутые чарки без ручек. Только из непривычно белых кирпичей. На донце, ну, которым они смотрели вверх, располагались большие заглушки из такой же белой глины. Над ними деревянные мостки. А рядом меха ручные, по четверке на каждую печь. Великий князь не раз и не два заглядывал в кузни по делам бронным или оружным. Поэтому немного представление имел о делах ковалей. Однако тут ничего не понял.