Приговор, который нельзя обжаловать - Надежда и Николай Зорины

– Сегодня Новый год, а завтра…

– Они работают без выходных, круглосуточно. Помоги-ка Соне собраться. Белье и одежду положи на несколько дней, – бабушка открыла шкаф, вытащила из него сумку (большую, дорожную, с ней мы когда-то ездили с мамой в гастрольные путешествия), – зубную щетку и что там еще?

Я сидела на кровати и безучастно наблюдала, как они меня собирают. Потом Вероника обошла квартиру, проверяя, выключен ли свет, перекрыла газ, бабушка вызвала такси, мы оделись и вышли. Внизу, у почтовых ящиков, нам встретился совершенно пьяный Артемий. Он шел к нам, но никак не справлялся с управлением своим телом и потому продвигался трудно и медленно.

– Софья! Вероника! Аграфена Тихоновна! – в восторженной горести воскликнул он. – Боже мой, какое несчастье! – Артемий пошатнулся, бабушка брезгливо его поддержала. – Простите. – Он всем своим весом навалился на ее плечо, уткнулся лицом ей в шею, зашептал горячо и пьяно: – Нам теперь нужно держаться вместе. Опасность… она повсюду, караулит за углом, прячется в каждой подворотне… Я вчера сам чудом спасся.

– Пойдемте, мы отвезем вас домой. Я вызвала такси. – Бабушка взяла его под руку.

– Домой? – Артемий помотал головой. – Я ведь к вам шел… помочь. Девочек нельзя оставлять одних… Глаз с них нельзя спускать… Вторая смерть… И вряд ли последняя. – Он оглянулся на меня, наклонился к бабушкиному уху и зашептал совсем тихо, но я услышала: – Особенно с Сони нельзя глаз спускать, вы меня понимаете?

– Пойдемте, пойдемте. – Бабушка решительно повела его вниз по ступенькам. – Вам нельзя расхаживать по городу в таком виде.

– Мне вообще расхаживать опасно… Нам каждому по отдельности расхаживать опасно… Роман… Боже мой!

Бабушка свела его со ступенек, Вероника распахнула дверь подъезда. Такси уже стояло у крыльца. Вдвоем они усадили Артемия, бабушка назвала водителю адрес и сердито захлопнула дверцу. Для нас пришлось вызывать другую машину.

… Вечером бабушка вдруг собралась и куда-то ушла. Вероника больше не плакала, сидела на диване, тупо уставившись в пространство. Находиться в одной комнате с ней, такой безучастной и мертвой, было невыносимо, я вышла на кухню, закрыла дверь и тоже замерла, умерла. А когда вернулась – прошел, вероятно, не один час, – Вероника сидела перед телефоном, растерянно держала трубку в руке, словно это какой-то незнакомый инструмент и она не знает, что с ним делать.

– Ее нет, все еще нет, – жалобно сказала она. – Не понимаю, почему ее нет, она обещала приехать часа через два, а уже три с половиной прошло. Позвонила Артемию, а он… лыка не вяжет, бормочет что-то про какую-то опасность. Он ведь раньше не пил! – Вероника тряхнула трубкой, с недоумением на нее посмотрела. – Куда еще позвонить?

Я так долго сидела на кухне в прострации безвременья и совершенно не беспокоилась! Но тут словно что-то во мне включилось, какая-то паника началась. Мне вдруг представилось, что и бабушка… как мама, как папа…

– Да что же это ты! – Меня вдруг осенило. – Позвони на мобильный!

– Звонила! – Вероника обиженно пожала плечами. – Думаешь, я такая дура, да? Конечно, сразу позвонила.

– И что? – умирая от ужаса, зная уже ответ, еле слышно прошептала я. Ну вот, все так и есть! Мама, папа, а теперь бабушка.

– Ничего! Не берет она трубку.

– Не берет или отключилась?

– Отключилась. Да какая разница?!

– Очень большая. – Я перевела дыхание: может, еще и не то, может, еще есть надежда. – Бабушка пошла по каким-то делам и отключила телефон, чтобы не мешал.

– По каким делам! Вечером, за несколько часов до Нового года?

За окном бахнуло, вспыхнула ракета, словно подтверждая, что никаких дел сейчас быть не может – все люди на всей земле заняты только праздником. Кроме нас, разумеется. Значит, действительно случилась беда, и нет никакой надежды.

– Ее сбила машина, – убежденно проговорила Вероника. – Я так и вижу. – Она закрыла глаза, повела телефонной трубкой. – На полной скорости врезалась и промчалась, не останавливаясь, дальше. Заснеженная дорога, тишина, глухой переулок. Ее не найдут до утра, а утром уже будет поздно!

Всю эту картину увидела и я – так отчетливо, словно была там, и переулок этот прекрасно знала, и машину: ярко-желтый «пежо», он часто стоит возле соседнего подъезда, – трехэтажные дома старого центра, тихо падает снег. Здесь даже петарду никто не запустит, потому что люди живут такие же старые и тихие.

– Что же нам делать?

– Звонить. Только я не знаю куда. – Сестра протянула мне трубку. Я только сейчас заметила, что она так нудно, так тоскливо гудит, все гудит, гудит…

– И я не знаю. – Все, к кому я могла обратиться, умерли, Артемий пьян.

Игорь! Как же я о нем забыла?

Я взяла у сестры трубку, набрала номер Игоря. Он был дома, он весь день ждал моего звонка, он совсем ничего не знал. Очень расстроился за меня, страшно испугался за бабушку, переулок, правда, решительно отверг (я начала с переулка), пообещал обзвонить все больницы и сразу нам сообщить, как только что-нибудь узнает. Вероника напряженно слушала наш разговор, кивала, по временам подавала реплики, словно мы говорили втроем, находясь в одной комнате. Но когда я повесила трубку, почему-то не спросила, кто такой Игорь и какое отношение он имеет к нашей бабушке.

Буквально через минуту зазвонил телефон. Мы были уверены, что это Игорь, узнал что-то и теперь хочет нам сообщить… Что сообщить? Вероника тревожно посмотрела на меня, я испуганно посмотрела на Веронику.

– Возьми. – Она кивнула на трубку. – Он ведь твой знакомый.

Мой знакомый, и, значит, ответственность за то, что случилось с бабушкой, ложится на меня: я должна первой услышать, я должна первой узнать. Я должна ее оградить, уберечь… Всегда ограждали и уберегали меня.

– Может, ты?

– Нет, ты, – жестко сказала сестра и посмотрела на меня взглядом капризной эгоистки.

А телефон все звонил.

Мысленно помолившись, я взяла трубку.

– Добрый вечер, – поприветствовал меня совершенно незнакомый голос. – С кем я говорю?

Кровь стукнула в виски, стало невыносимо жарко и душно, душно. Вероника вскрикнула и больно впилась ногтями мне в руку.

– Софья Королева, – представилась я, чтобы потянуть время, чтобы еще хоть секунду не знать.

– Ваша бабушка, Аграфена Тихоновна…

– Попала под машину, – выдохнула я.

– Нет, что вы? – испуганно запротестовала трубка. – С чего вы взяли? – Трубка издала странный, какой-то кашляющий звук. – Совсем нет, она…

– Но она умерла? – закричала я. – Ведь она умерла?

– Нет. – Человек на том конце помолчал, собираясь то ли с мыслями, то ли с силами. – Она жива. К сожалению, не могу сказать, что здорова. Аграфена Тихоновна находится в больнице, в тридцать седьмой городской больнице, в кардиологическом реанимационном отделении.