Вдребезги - Кэтлин Глазго

Но ей не следовало волноваться. Она всегда нравилась Майки больше.

Саша и Фрэнси заохали в унисон, собираясь у окна.

Я задрала рукава свитера и прижала руки к стеклу. Ему видно мои шрамы оттуда, снизу?

Майки закрыл лицо руками. Я помнила этот жест. Он часто его использовал, когда мы с Эллис делали что-то, что его расстраивало. «Эй, ребята, – говорил он уставшим голосом, – прекратите уже».

Винни встал рядом с Блю и пробубнил низким голосом:

– Черт.

– Девчонки, – ворчал он. – Проклятые девчонки и парни. – Он резко постучал по стеклу, от чего Саша отпрыгнула назад.

– Уходи! – прокричал он Майки через стекло. Про себя же он пробормотал: – Не заставляй меня звать кого-то еще, сынок. Ты! Опусти свои чертовы руки.

– Это как в том фильме! – воскликнула Фрэнси.

Я ждала, пока Майки уберет руки от лица. Его футболка насквозь промокла от дождя.

Саша начала плакать.

– Никто не приходит навестить меня, – выла она. Винни снова пробормотал:

– Черт. – И нажал кнопки на своем пейджере. Блю положила ладонь мне на плечо.

– Заткнись к черту, – Фрэнси начала волноваться. – И меня никто никогда не навещает. – Она начала ковырять ногтями свой подбородок, на нем появились небольшие крапинки крови.

– Смотрите, – тихо произнесла Блю.

Майки открыл большую сумку через плечо и яростно поводил рукой, написал каракулями в тетради, прижатой к коленям. Он поднял ее вверх. Я украдкой посмотрела сквозь стекло, сквозь дождь.

«НЕ СМЕЙ».

Он бросил бумагу. Она затрепетала и выровнялась на сырой земле, остановившись у его кроссовки. Он вырвал еще одну страницу из тетради.

«ТЫ».

Медбрат Винни постучал, прижимая свою бумагу к стеклу, пока нарастал Сашин вой.

– Заткнись, – сказала ей Фрэнси. И толкнула ее, что только усилило завывания.

– У меня тут проблема, – сообщил Винни в телефон.

Майки сражался со следующим листом бумаги, застрявшем в пружине тетради. Двое санитаров больницы шли неторопливым шагом через парковку. Они громко кричали Майки, его бумага вырвалась из рук, и ее подхватил ветер. Майки побежал за ней, поскользнулся в луже и упал. Блю вздохнула. Мы посмотрели друг на друга. Ее глаза блестели.

– Что-то исключительное, – прошептала она. – Абсолютно исключительное.

Она обвила мои пальцы своими и прижала к стеклу.

– Это полная преданность, Молчаливая Сью. Ты понимаешь это, да? – спросила Блю.

Мужчины, вернее студенты, работавшие по выходным, с мускулистыми руками и подстриженными волосами, подхватили Майки и подняли над землей. Он боролся с ними, подошвы его кроссовок скользили в луже. Он плакал неприятными, стыдливыми слезами мальчишки. Они отпустили его, на их лицах раздражение сменилось любопытством. Было странно видеть его, приземистого с непослушными дредами, в одежде из секонд-хенда, рядом с двумя санитарами, на которых чуть ли не трещала по швам ослепительно-белая униформа. Все они почти одногодки; между ними пропасть.

– Вы, куски дерьма! – кричал медбрат Винни. – Чертовы куски дерьма. Не делайте этого, не позволяйте ему, черт возьми, делать это!

Санитары пожали плечами.

Майки поднял вверх промокшую бумагу.

«УМИРАТЬ».

«Не смей ты умирать». Чернила «кровили» дождем.

Саша отрешенно билась головой о стекло. Винни отвел ее, осторожно гладя по рукам, так близко, как только осмелился.

Сестра Ава, которая всех обнимала и не заботилась о правилах, вошла в комнату и позволила Фрэнси прильнуть к ней – ее всхлипывания утопали в белой рубашке Авы. Мы с Блю наблюдали, как парни смахивают капли дождя со своих голых рук и резко дергают подбородками в сторону Майки. Рядом с ними он выглядел так, словно ему снова семнадцать. Но ему уже двадцать один, и он проделал этот путь, чтобы увидеться со мной. Я хотела разбить окно, полететь вниз на парковку и позволить ему обнять меня. «Полная преданность», как сказала Блю. Майки, наверное, полюбил бы меня, если бы мы остались вдвоем.

Мое тело накрыла волна надежды.

Майки вытер лицо, положил мокрую тетрадь обратно в сумку. Потом поднял руку и показал мне жестом «Пока».

Парни подтолкнули его, чтобы он уходил. Он пошел, шаркая ногами, по мокрому тротуару и исчез из вида.

Все происходило очень быстро.

Я не отрываясь смотрела в компьютер, на страницу с моим онлайн-уроком, хотя заниматься не собиралась. Мне предстояло утром уехать домой с матерью. Комната в доме для временного проживания освободится еще не скоро.

Эллис обиделась на нас с Майки, когда мы вдвоем пели песню группы «Блэк Флэг». Она отвернулась от нас и бросила пластинку на вертушку. У нее, как и у меня, был настоящий проигрыватель грампластинок, и пластинки, много пластинок, не просто обычная куча компакт-дисков, не забитый записями айпод или телефон, как у других ребят. У нее были блюзовые пластинки в рамках на стене и большие постеры групп «Велвет Андеграунд» и «Дорз». Ветхий, покрытый пятнами замшевый диван стоял, ссутулившись, у стены с деревянной облицовкой; бар представлял собой стену из искусственного кирпича с тремя высокими стульями и тарахтящим холодильником. Потолок подвала был низким, воздух – влажным и пах плесенью. Мне нравилось там, в этом тесном и уютном месте. Там чувствовалась непринужденность, не то что в квартире моей матери, где было темно, много журналов и повсюду стояли переполненные пепельницы. Эллис поставила три банки с пивом на барную стойку.

Я недоумевала, почему она выбрала меня своей подругой: меня, с кое-как подстриженными рыже-черными волосами, в дырявых кардиганах и рваных джинсах, которые скрывали то, о чем Эллис еще не знала. Я привыкла гулять на задворках школы, не обращать внимания на ругательства, написанные каракулями на моем шкафчике, и скрежетать зубами, когда меня толкали в туалете. Она каким-то образом нашла меня, это создание в бархатных платьях, полосатых колготках и ботинках Франкенштейна, с лицом, белым от пудры, и с помадой насыщенного пурпурного цвета. Я наблюдала за тем, как парень постарше нас смотрит на Эллис. На его лице читалась страсть, которая одновременно интересовала и разочаровывала меня.

Эллис по-медвежьи глотнула пива, вытерла рот и вскинула голову, ее только что выкрашенные волосы цвета вороного крыла ударились о напудренные щеки. «Майки живет дальше по улице, но он ходит в какую-то безумную либеральную и независимую школу».

С первых же строчек необычный темп группы «Зе Смитс» нарастал: «Я покинул север, я отправился на юг…», это талантливое и возбуждающее звучание – я не могла ему противостоять, несмотря на любимую музыку, которая жила в моей голове и бушевала в моем сердце.

Парень постарше нас, Майки, встал, кинул в сторону комиксы и схватил Эллис за руки. Они прыгали вверх-вниз и пели в унисон: «Я нашел маленький дом и не могу сдержать своих