В самой глубине - Дэйзи Джонсон

Она уже почти дошла до машины. И медленно вернулась к крыльцу.

По многим причинам.

А вы как думаете?

Она указала в сторону воды. Я работала какое-то время на канале, когда начинала. Нелегкая работа. У них там свои сообщества, свои правила. Они не вызывают полицию или органы опеки, если что-то идет не так. У них своя власть. Это другой мир. Они оставили ее на тропе потому, что хотели, чтобы кто-то нашел ее. За ней никто не пришел потому, что никто не ищет ее.

Каждую неделю и каждый день они перебирали всевозможные имена для девочки. У них не было времени, пожаловалась Лора, подготовиться. Они были к этому не готовы. Однажды Роджер назвал ее Марго, и это имя пристало к ней, точно репей. Марго.

Я боялась, что с ней что-то не так, сказала Лора.

Например, сказала я.

Что угодно могло быть не так. Я не могла спать, сказала она. Не могла не думать о них.

В смысле? О ком?

О ее родителях. Генетических родителях. Обо всех их генах, незаметно кишащих внутри нее. Люди ведь передают детям больше, чем цвет волос и глаз. Не так ли? Дети – это карты генов.

Теленяня издала тревожный сигнал, и оба они застыли в напряжении, но после этого долгое время все оставалось спокойно, так что они выдохнули и продолжили рассказывать свою историю.

У Марго был широкий подбородок, прямой нос, развитые кисти рук и густые брови, часто придававшие ей настороженный, а иногда удивленный вид. Она была крупным ребенком, с упитанными коленками и массивными кулачками. Ползать и ходить она начала позже срока, а когда наконец стала делать первые шажки, выяснилась причина такой задержки. Она ступала правой ножкой и подволакивала левую, точно старый трейлер тянула за собой новая машина. Врач достала карманные часы на цепочке и стала раскачивать их перед Марго, отчего она оторопела. Врач нажимала на недоразвитую ножку, выпрямляла ее, держала стопу в ладонях. Лора смотрела на рентгеновский снимок, на белые линии косточек, вытравленные на темном фоне. Врач коснулась авторучкой своих губ и указала на аномалию: кость в левой ноге Марго была изогнута, как от воздействия сильного света или давления. Ей выписали скобы, которые она носила до семи лет. Долгими зимами кости в хромой ноге ныли; летом же ей казалось, что она чувствует, как в ее суставах собирается вода; а осенью и весной она продолжала помнить эти ощущения и уже не могла ходить ровно.

Она росла замкнутой, даже настороженной, сказала Лора, как будто во всем, чему они пытались научить ее, усматривала какой-то подвох. Она не верила, что были такие слова, как бестолковый, простокваша, филиппика, скоморох. Она не верила, что семена, которые они сажали у себя в саду, вырастут во что-то. Тем не менее она хорошо работала руками, любила медленные, осторожные прогулки с ними по городку и вдоль канала. С каждым днем они с Роджером все больше забывали, что не сами сотворили ее.

Случалось, что Роджер заставал ее сидящей на краю своей кровати, внимательно глядя на потолок, на который Лора наклеила светящиеся звезды в виде кривых созвездий. На что смотришь, Марго? – спрашивал он. И она переводила на него напряженный взгляд и говорила: ни на что. Бывало, что она нервировала его. Она была не похожа на других детей, на которых Лора иногда смотрела: носившихся кругами по детской площадке, прыгавших через скакалку, катавшихся на велосипедах.

Чем вы занимались сегодня в школе? – спрашивали они, приходя за ней, и она собиралась с мыслями всю дорогу до дома, плотно поджав губы. Чертили, говорила она. Бегали.

Куда же вы бегали?

Она хмурилась, словно сама с трудом верила в сказанное. Мы бегали до стены. Мы бегали обратно.

Она не дружила – насколько могли видеть ее родители – ни с кем, кроме соседского мальчика, с жидкими волосами и заиканием. Марго заходила к нему, и они вдвоем выкапывали бледных дождевых червей, ковырялись с выводком мокриц или строили плотину и смотрели, как набирается вода. Он дарил ей подарки: листья со странными прожилками, яблоки, насквозь проеденные червями, монетки, настолько стертые, что было не разглядеть королевской головы.

Однажды он забрался на забор между их садами и бросил ей сложенную бумажку. Она изучила ее, взяла в дом, дала Лоре.

Что это?

Это дал мне Саймон.

Лора разгладила бумагу на кухонном столе и прочитала вслух: Ты будешь моей девушкой? Лора посмотрела на нее и ничего не сказала. Марго взяла записку и закопала в саду, надеясь, что она прорастет, причем под землю, словно перевернутое дерево. Когда же Саймон стал стучаться к ним, она больше не выходила к нему и не разговаривала с ним. Лора смотрела, как она закапывала все записки, которые он катапультировал ей через забор, не читая.

Пожалуй, тогда это и началось. Ее неприязнь к словам в книгах, выплывавшим друг из друга. Она отказывалась читать, говорила им, что слова, как муравьи, все время расползались, не стояли смирно. Молодая учительница занималась с ней после уроков и с энтузиазмом говорила о ее прогрессе. Теперь она может прочесть всю эту книгу. Только когда Роджер просил ее почитать, он видел, как она закрывает глаза и говорит по памяти.

А почему ты не хочешь читать?

Она захлопывала рот и замолкала.

Почему тебе не нравятся слова?

Они движутся.

Как это?

Они не по мне, говорила она в своей особой манере, кося глазами, чуть испуганно, словно взрослая, застрявшая в детском теле.

Когда Марго было десять, семья Саймона переехала, и соседний дом простоял пустым пару месяцев, а затем в него вселилась новая хозяйка. Ее звали Фиона. Не было никакого фургона с вещами, просто в один день появилась женщина в красном плаще с чемоданчиком. Они наблюдали, как с ее появлением изменилось поведение Марго, как она подбегала к двери всякий раз, как слышала шум с улицы, или сидела у одного из окон на верхнем этаже, всматриваясь в соседский сад. Она лежала под изгородью, разделявшей их участки, и ждала, когда откроется дверь того дома, не обращая внимания на грязь у себя в волосах и на губах. Прижималась ухом к стене, отделявшей их дом от соседнего. Но эта женщина никак не показывалась. Марго подкарауливала Роджера и Лору у раковины или на пути к мусорным бакам или перед дверью в ванную. Кто она? – спрашивала она. Кто она?

Я не знаю, говорили они. Почему бы тебе не пойти познакомиться с ней?

Они дали ей банановый хлеб, чтобы отнести соседке, и объяснили, что нужно сказать: Привет, я живу в соседнем доме. Меня зовут Марго.

Она дошла до калитки и словно примерзла к месту, мелко дрожа. А потом быстро вернулась назад, поднялась наверх и прилипла к окну, чтобы дальше следить за соседским садом.

Тогда Роджер сам взял банановый хлеб и пошел к соседке. Фиона красила лестницу ярко-желтой краской, которой были испачканы ее волосы. Она сделала ему сэндвичи с сосисками и сладкий кофе. Настояла на том, чтобы сделать на него расклад по картам Таро, а когда сделала, громко рассмеялась при виде выражения его лица. Она понравилась ему. Она говорила без обиняков и легко смеялась. У нее почти не было мебели, а в духовке, когда она открыла ее, чтобы подогреть сосиски, стояли туфли, которые она вынула оттуда. Он сам удивился, как пригласил ее к ним на обед. Они с Лорой мало с кем водили дружбу. В дверях он сказал ей, что их дочь, Марго, уже симпатизировала ей. Это польстило ей, и она взяла его за руку.