Последний побег - Трейси Шевалье

Выбор товаров в местном магазине невелик. Есть лишь самое необходимое для жизни, а за всем остальным надо ехать в Оберлин, что в трех милях отсюда. Оберлин — довольно большой город с населением в две тысячи человек и со своим колледжем. Я еще не была в Оберлине, хотя там находится лавка Адама, и он сам ездит туда почти каждый день. Со временем, если Фейсуэлл разрастется, Адам хочет перенести лавку сюда и вести торговлю прежде всего с Друзьями, но если это и произойдет, то очень не скоро. Адам сказал, что я могу помогать в лавке в самые оживленные дни. Это будет мне в радость, потому что хочется быть полезной.

По сравнению с Англией местная жизнь кажется не столь надежной. Если чего-то вдруг не было в Бридпорте, его всегда можно было найти в Дорчестере или Уэймуте. В американских селениях и городах, где мне уже довелось побывать по дороге сюда, и особенно здесь, в Фейсуэлле, люди должны уметь полностью обеспечивать себя, не полагаясь на помощь других. Большинство жителей сами выращивают овощи — так же, как и у нас, — но здесь не пойдешь и не купишь салат-латук, если кролики съели латук у тебя на грядке, как это случилось с Абигейл. Человеку приходится обходиться вообще без салата. Также многие держат коров. У Абигейл с Адамом нет коровы, правда, есть куры. Молоко и сыр мы покупаем на дальней ферме.

Я описала Фейсуэлл очень кратко. У меня нет своего места здесь, но надеюсь, что с Божьей помощью и при поддержке Друзей у меня оно скоро появится. Пока же хочу сообщить, что я благополучно прибыла в Фейсуэлл, и тут обо мне хорошо заботятся. У меня есть и крыша над головой, и пища, и люди, которые ко мне добры. И Бог пребывает со мной. За это я благодарна судьбе, у меня нет причины роптать. И все же я часто думаю о вас. Сейчас лето и жарко, а я все равно застелила кровать подписным одеялом, и каждое утро и каждый вечер я прикасаюсь к именам всех, кто мне дорог.

Ваша любящая дочь,

Хонор Брайт

Она не сможет остаться здесь. Хонор поняла это сразу, буквально через полчаса после того, как впервые вошла в дом Адама и Абигейл. И дело не в грязной кухне, где посуда, оставшаяся с обеда, до сих пор громоздилась в раковине, и не в пыли на полу в прихожей, и не в малосъедобном ужине, и не в дымящей печке. Дело не в мышином помете, обнаруженном Хонор в кладовке, и не в клочьях паутины по углам, и не в тесной спаленке, где ее поселили, — такой крошечной, что там могла встать только кровать, а дорожный сундук с вещами пришлось поставить в коридоре. Со всем этим Хонор могла бы смириться.

Она не останется тут, потому что Абигейл этого не хочет. Высокая женщина с широким лицом и темными колючими глазами, широкоплечая, с толстыми запястьями и лодыжками, Абигейл обняла Хонор при встрече, но в объятиях не было теплоты. Сконфуженная приготовленным ею невкусным ужином, она выдала целый список оправданий, когда водила Хонор по дому. «Тут осторожнее, на ковре. Его надо прибить, да, Адам?» «Эта лампа обычно не чадит, но ты приехала так неожиданно, я просто с ног сбилась… Вот и не успела подкрутить ее». «Я решила сегодня не мыть полы. Подумала, что ты со своим сундуком все равно нанесешь грязи, и придется снова все мыть». Абигейл умела представить все так, что в ее неумении вести хозяйство виноват кто угодно, только не она сама. Хонор начала чувствовать себя виноватой за то, что вообще здесь появилась.

Ее с детства учили, что в душе любого человека есть доля божественного света, и хотя она может быть разной, каждый должен стараться жить сообразно отпущенному ему свету. Она подумала, что в Абигейл доля света мала, и она не старается соответствовать даже этой малости. Да, Абигейл приходилось несладко в последнее время. Она ухаживала за больным мужем, а потом похоронила его, так что ее мрачность простительна и понятна. Однако Хонор подозревала, что Абигейл вообще была хмурой и неприветливой.

Адам Кокс не пытался защитить Хонор и помочь ей освоиться в новом доме. Он еще глубже ушел в себя и угрюмо молчал, ошеломленный, как поняла Хонор, двойной утратой — смертью брата и невесты. Хотя Адам ухаживал за Грейс в основном в письмах, наверняка он с нетерпением ждал приезда жизнерадостной красавицы жены. А судьба навязала ему тихоню-свояченицу и невестку с тяжелым характером.

Он слегла оживился, когда после ужина они уселись на переднем крыльце, и Абигейл заговорила о решении Хонор приехать в Огайо.

— Адам рассказывал мне о семье Грейс, — сказала она, раскачиваясь в кресле-качалке. Она не взяла с собой рукоделия, для шитья было уже темновато. — Он говорил, ты собиралась замуж. Так почему вместо замужества приехала сюда?

Адам выпрямился на стуле, словно только и ждал, когда Абигейл заведет беседу на эту щекотливую тему.

— Да, Хонор, что у вас произошло с Сэмюэлом? Я думал, у вас все решено.

Хонор поморщилась, хотя знала, что рано или поздно ей пришлось бы ответить на этот вопрос. Она постаралась ответить как можно короче:

— Он встретил другую.

Адам нахмурился:

— Кого?

— Женщину из Эксетера.

— Я сам родом оттуда и знаю почти всех местных Друзей. Кто она?

Хонор тяжело сглотнула.

— Она не из Друзей.

— Что?! — воскликнула Абигейл. — Он женился на ком-то не нашей веры?

— Да.

— Полагаю, бритпортское собрание от него отреклось? — спросил Адам.

— Да. Он уехал жить в Эксетер и примкнул к англиканской церкви.

Это было тяжелее всего. У Хонор почти получилось смириться с мыслью, что Сэмюэл больше не любит ее. Но он по собственной воле отказался от веры, составлявшей основу всей жизни Хонор, — и это стало для нее ударом, от которого она, похоже, не оправится никогда. И смущение в глазах родителей Сэмюэла, когда она с ними встречалась на улице, и всеобщая жалость… Все это было невыносимо. И когда Грейс спросила, не хочет ли Хонор поехать в Америку, та сразу согласилась.

Хонор поймала себя на том, что сидит, сцепив руки в замок и сжимая их крепко-крепко. Она сделала глубокий вдох и попыталась расслабить руки, но костяшки пальцев так и остались белыми. Да, мысли о Сэмюэле давались ей нелегко.

Абигейл покачала головой.

— Ужасно, — произнесла она чуть ли не радостно, но тут же нахмурившись. Видимо, вспомнив, что именно из-за этого прискорбного случая у них и появилась незваная гостья. Она бросила на Хонор такой тяжелый, недобрый взгляд, что та вновь почувствовала себя виноватой.

У себя в спальне Хонор легла в кровать и, хотя ночь была теплой, закуталась в подписное одеяло, ища утешения.

* * *

Позже Хонор призналась себе, что недостаточно тщательно скрывала разочарование своим новым домом, и Абигейл могла принять это за оскорбление. Ощущение всепроникающей неосновательности и небрежности не покидало Хонор не только в доме, но и во всем Фейсуэлле. Когда Адам привез ее из Веллингтона, она подумала, что скопление немногочисленных зданий — просто окраина какого-то более крупного поселения. Но на следующее утро, когда Абигейл повела ее на прогулку, поняла, что ошиблась. Лил дождь, дорога перед домом раскисла и превратилась в грязь, однако Абигейл все-таки вытащила Хонор на улицу. Складывалось впечатление, что она просто боится остаться с Хонор наедине — Адам с утра пораньше уехал в Оберлин. Хонор предложила подождать, пока не закончится дождь, но Абигейл нахмурилась и надела капор.