Под лапой. Исповедь кошатника - Том Кокс

Для Ди это было вдвойне унизительно, ведь она уже проходила через подобное с Джанетом.

– Я явно не выучила урок с первого раза – пушистых котят надо проверять тщательнее. Ветеринар уверял меня, что у Джанета они меньше обычного, но, по-моему, он пытался меня подбодрить.

Я не знал, что сказать. Вспомнил историю о том, как одна моя бывшая прибежала в слезах к своей матери, приняв естественный розоватый отросток на груди ее морской свинки за неоперабельную опухоль, но решил не рассказывать. Мы были так ошеломлены, что промолчали всю дорогу домой. Уже тогда мы с Ди начали понимать, что повадки и слабости этого маленького существа, свернувшегося в корзинке на коленях у хозяйки, теперь станут совершенно другими.

Дома Медведь порадовал нас своим редким появлением. Если не считать коробочных конфликтов с Шипли – Медведь хотел спать в коробке, Шипли хотел жевать ее, – в основном он держался в стороне от младших котов и смотрел на них свысока, однако сейчас, когда Пруденс на шатких лапах выбрался из корзинки-переноски, Медведь тщательно, с язвительным видом обнюхал «ее» зад. Я представил, как он встает на задние лапы, надевает очки и с напыщенно хмурым взглядом говорит: «Конечно, если бы вы сначала обратились за советом ко мне…»

Судя по всему, он давно обо всем знал, однако, как и мы, заметил: оказавшись другого пола, Пруденс полностью изменился, будто за последние сутки у него поменялись не только биологические установки, но и характер. Привыкнув к новой личности Пруденса, мы поняли, что ему нужна другая кличка – нам и так приходится все время объяснять людям, почему Джанета зовут, как девчонку. Без лишних споров сошлись на Ральфе – в честь того неуклюжего парнишки из «Симпсонов», который все время писается.

* * *

ВЫДЕРЖКИ ИЗ КОШАЧЬЕГО СЛОВАРЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Гадкие кусочки

Кусочки мяса из кошачьих консервов, которые выскальзывают из миски и присыхают к полу или плинтусу. Даже если у вас нет плинтуса.

Квантовая физика

Непостижимая сила, позволяющая кошке втиснуться в пространство в четыре раза меньше привычных объемов ее тела.

Мышеусы

Идеально точное расположение мыши во рту – горизонтальное, желательно со свисающими по обеим сторонам хвостом и носом, – отчего захватчик выглядит еще более впечатляюще. Среди прежних вариантов известны также «Усы мексиканца», «Птичьи бакенбарды» и – редко – «Летучие мышеусы».

Помогать

Предлагать моральную поддержку, когда хозяин занят серьезным делом. Среди самых распространенных вариантов помощи: «Рисование» (провести хвостом по свежеокрашенной поверхности, оставив там пучок шерсти), «Транспортировка» (сновать между ног хозяина, когда тот несет тяжелый поднос с едой) и «Проверка на микробы» (лизнуть бутерброд, пока хозяин отвернулся от стола).

Пудинг

Неистовое топтание по мягким частям тела хозяина. Также известно под названием «Кошачий марш» или «Замес теста».

Размокшая наждачная бумага

Салфетки (желательно с ароматом розы).

Рай для морды

Чувство блаженства от идеального ритма почесывания подбородка хозяином.

Сиреневая пелена

Приступ неумолимого гнева, вызванный попыткой хозяина пристегнуть поводок к ошейнику кота.

Слезы раздумий

Гадость, текущая из глаз.

Любой творческой семье, которая с головой окунулась в деревенскую жизнь, нужен кровожадный сосед, чтобы время от времени вытаскивать ее из затруднительных ситуаций. Когда я еще жил на северо-востоке Центральных графств с родителями, таким человеком был Фрэнк, лысый и скупой на разговоры сосед. Фрэнк жил в паре километров от нас и был сельскохозяйственным рабочим, и хотя он казался человеком без возраста, я все же считал его слишком старым для какого-либо «рабочего». Еще меня слегка пугало то, как неожиданно он появлялся из-за изгороди каждый раз, когда я выходил в сад.

Несмотря на все это, должен сказать, что Фрэнк очень помог нам разобраться с последствиями безжалостных тренировок Монти и Дейзи. Он оказался бесценным помощником и летом 1996 года, когда в результате некоторых неприятных происшествий у нас погибли цыплята.

Лично я никогда не считал цыплят за домашних животных: в отличие от кошек, они не урчат, когда их гладишь, и даже на фоне других не слишком одаренных интеллектом собратьев по птичьему миру их тупость не знает границ. Тем не менее я быстро привязался к семерым курочкам и петушкам, которых родители устроили в курятнике в дальнем углу сада, в особенности к Эгберту, до смешного крошечному петуху, который больше всего любил подкрадываться к моему отцу и злобно клевать его в ноги. Но вот что я заметил: на беды с цыплятами легче смотреть с философской точки зрения. Если одного из них утаскивает лиса, ты сильно расстраиваешься, а если за две недели умирают пятеро цыплят, включается встроенный механизм, помогающий справиться с потерей.

К тому времени, когда шестого цыпленка, нашу пугливую Эгату, похожую на комок сахарной ваты на ножках, практически заживо съели паразиты, обнаружить мертвую курицу стало настолько же привычной частью нашей ежедневной ноттингемской жизни, как гул комбайна неподалеку или запах горящего «Форда-Эскорт» с площадки для пикника на холме. Правда, сам момент смерти нам видеть не приходилось.

– Добил лопатой, – говорил Фрэнк, опять внезапно появляясь из-за изгороди. Фрэнк был из тех сельских жителей, которые всех животных называют «он» независимо от пола. – За беспорядок не волнуйтесь, я уберу.

Пока папа благодарил его и они обсуждали очередную волну преступности, накрывшую нашу округу из трех домов, – как на ферме неподалеку связали и избили парочку, или как одна голодная лиса стала заклятым врагом Фрэнка, – он давал мне подержать лопату. Не знаю зачем, я не ставил ее на землю; так мне казалось, что я ему помогаю.

Живя в Окволде, я привык, что немногословные местные жители постоянно бросают мне в руки нечто, отмеченное смертью. Например, когда я оставался один дома, то частенько открывал дверь нашему леснику – у него был огромный нос картошкой, а цвет лица – будто рисовую бумагу вдавили в потроха, и однажды тот молча кинул мне трех еще теплых, но однозначно скончавшихся фазанов. Я был ошарашен. Можно подумать, что после такого от врожденной брезгливости не останется и следа, однако когда я держал в руках инструмент, который только что привел к кончине чего-то пушистого и беспомощного, меня начинало тошнить.

Надо было видеть, как отец рубит дрова или строит загон для цыплят: он с легкостью окунулся в деревенскую жизнь. Не переставая уговаривать нас с мамой переехать в какую-нибудь глушь, папа представлял себя эдаким мастером на все руки. Правда, когда дело дошло до неприглядной сути сельской жизни, стало ясно, что он многого не умеет.