Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

толпе. Уго стал центром всеобщего внимания. Какое-то время он глядел на этих женщин, а затем погнал мулов дальше, отлично понимая, что, едва он повернется к ним спиной, они снова вернутся к своим пересудам. Он, простой виноторговец, известный в своей округе, не мог быть объектом их сплетен и насмешек, так что женщины, должно быть, судачили о его дочери.

– Какое тебе дело до того, что люди болтают? – упрекнула его Барча, как только он вернулся домой. – Болтают, потому что завидуют. Да любая из них удавила бы кого угодно ради того, чтобы их дочь стала невестой адмирала. А многие из тех, кто помоложе, еще играли с Мерсе около госпиталя и бегали по полям Раваля. На одну ликующую – десять завистниц. На свадьбах богачей и знати люди хлопают в ладоши, пьют за них, запросто принимают участие в торжествах, какие устраивают для них высокопоставленные персоны… А когда победу празднует кто-то из равных им, а не из небожителей, вот как сейчас Мерсе, то появляются мысли, что на ее месте могла бы оказаться и одна из них… И то, что счастье могло улыбнуться кому-то из них или из их дочерей, рождает в душах лютую зависть.

Хозяева таверн, которым Уго продавал вино, относились к нему с бóльшим уважением, но порой и с раздражающей снисходительностью. Ему освобождали место в Святой Марии у Моря, а Катерина не знала, как усидеть на месте, слушая шепот, чувствуя на себе косые взгляды, замечая бесстыдные и циничные ухмылки. Катерина обрадовалась новости о предложении Берната, а вот Барча восприняла эту новость с опаской.

– Разве нам не посчастливилось вырваться из рабства? – сказала Катерина, дабы этим примером развеять подозрения мавританки. – Порой и нам улыбается фортуна.

– Да, да, да, – прервала ее мавританка. – Девочке безмерно повезло – в этом я не сомневаюсь. Меня больше тревожит адмирал…

– Так захотела Мерсе, – сказал Уго, положив конец пересудам.

Та самая любовь, которая избавила винодела от сомнений, не стала аргументом для Рехины.

– Она сказала, что запрещает мне выходить замуж, – всхлипнула Мерсе, когда они с отцом гуляли по Барселоне. По-видимому, помолвка не сняла запрета на посещение виноделом дворца, а давить на дочь в этом смысле он не хотел. – Матушка говорит, что я ни за что на свете не выйду за Берната, – продолжила Мерсе. – Батюшка, вы не представляете, какие слова слетали с ее губ…

Уго представлял. Он подозревал… даже боялся, что такой и будет реакция Рехины.

– Она ненавидит Берната! – воскликнула Мерсе.

Уго вспомнил изгнание Рожера Пуча из дворца на улице Маркет и полуголую Рехину в рабских лохмотьях. Ее унизили и лишили всего имущества. Бернат положил конец ее мечтам о величии, он был символом ее падения. С тех пор Рехину, должно быть, пожирала нестерпимая обида.

– Она переживет… – попытался успокоить дочь Уго, прекрасно осознавая, что Рехина не переступит через свою ненависть.

– Ты так думаешь? – удрученно спросила Мерсе.

– Конечно.

– Но если матушка не разрешит… Я не хочу думать о том, что произойдет, если Бернат узнает…

– Согласие на этот брак даю я, а не твоя… матушка. – Этот аргумент, хоть и был весьма резонным, похоже, не подействовал на Мерсе. – Я с ней поговорю, – пообещал Уго, – не переживай.

Лучезарная улыбка Мерсе, избавившейся от какого-либо чувства вины за то, что она пошла против воли женщины, которую считала матерью, убедила винодела, что он должен сдержать обещание скорее для того, чтобы доставить удовольствие дочери, нежели для того, чтобы спорить с женой о том, что ее никак не касается.

– И ты? – закричала Рехина. – Так, значит, и ты за этот брак…

Люди, идущие по площади Жункерес, без стеснения разглядывали эту парочку. С самого утра Уго стоял перед монастырем, ожидая, когда выйдет Рехина. Именно сюда он когда-то пробирался ночами, чтобы навестить Арсенду, свою сестру. Больше он никогда ее не видел и ничего о ней не слышал. Любовь к сестренке и тоска по ней терзали его, пока он ждал Рехину. Как и всегда, он не мог вспомнить имя монахини, которая взяла Арсенду в услужение сюда, в Жункерес, зато в памяти всплыли звездные ночи, проведенные вместе, когда они сидели под одеялом, прижавшись друг другу, чтобы согреться… К горлу подступил ком, глаза увлажнились. Он потерял Арсенду, а теперь и Мерсе от него уходит…

Появление Рехины застало его врасплох. Они поспорили. Уго умолял эту надменную женщину с раздувающимися от гнева ноздрями, умолял ради дочери. Рехина не уступала, и Уго совершил ошибку, напомнив, что она не мать и у нее нет права давать Мерсе благословение. Как и всегда в спорах с Рехиной, он использовал неверный прием.

– Так и ты ей не отец! – подловила его Рехина. – Значит, и не тебе решать.

– А закон говорит, что мне.

– А я говорю, что не тебе. Знаю, что не тебе, я знаю!

– Это не имеет значения – ни то, что ты говоришь, ни то, что знаешь. Кто тебе поверит?

– Гораздо больше людей, чем ты можешь себе представить. И в первую очередь Мерсе.

Уго почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Он заколебался.

– И ты бы смогла? – спросил Уго. Ответом была торжествующая циничная улыбка. – Почему ты не позволишь Мерсе быть счастливой?

– А разве я счастлива? – повернулась к нему Рехина. – Ты предал меня вместе со своим дружком Бернатом, ты не включил меня в ваш коварный договор, и, наконец, ты бросил меня ради этой русской шлюхи… А если я заявляю о своих правах жены, ты угрожаешь, что вернешь меня в дом, где меня, как ты прекрасно знаешь, убьют…

– Ты сама в этом виновата.

– В таком случае ты сам виноват, что твоя дочь узнает правду о своем отце. Оба получите по заслугам.

А потом… Уго не мог объяснить, как это произошло, но он схватил Рехину и потащил к ручью, в который однажды его бросили солдаты викария, когда он хотел узнать об Арсенде. Он сделал с Рехиной то же – столкнул со склона. Если кто-то их и видел, то не обратил внимания. Рехина не кричала и не сопротивлялась – то ли из удивления, то ли от высокомерия. Раньше она его использовала и унижала, не получая отпора, и теперь была почти уверена, что Уго не причинит ей вреда.

Но в этот раз она ошиблась: лицо ее побледнело, одежда разодралась в кустах и намокла, волосы растрепались. Уго в два прыжка настиг ее, схватил за горло и крепко стиснул, пока она не начала задыхаться. Бледное лицо Рехины