Лермонтов. Исследования и находки - Ираклий Андроников

Это произведение Лермонтов диктовал Раевскому, когда они вместе жили в петербургской квартире Е. А. Арсеньевой.

Через Святослава Раевского Лермонтов познакомился с Андреем Краевским, который в то время работал в редакции пушкинского журнала «Современник». Через Краевского, очевидно, и попало в редакцию «Современника» лермонтовское «Бородино».

Это было первое стихотворение, которое Лермонтов решил напечатать. Но тут разнеслась весть о том, что Пушкин стрелялся с Дантесом, что положение его безнадежно. Лермонтов написал «Смерть Поэта»… И еще прежде, чем «Бородино» появилось на страницах пушкинского журнала, имя Лермонтова и слава Лермонтова навсегда оказались связанными с именем Пушкина.

Все удивительно в этой громкой поэтической славе. И дерзкий вызов придворной знати. И прозвучавший в этом стихотворении голос общественного протеста — впервые после двенадцатилетнего молчания, воцарившегося в стране после декабрьской катастрофы. И сочетание двух огромных литературных и политических событий — гибели Пушкина и выступления молодого поэта, еще никому не известного, но уже зрелого, которому суждено отныне стать преемником Пушкина в осиротевшей литературе. И самое соседство великих имен в один из самых трагических моментов русской истории. Все это легендарно по историческому значению, по величию подвига, по одновременности совершившегося, что так редко случается в жизни и граничит с высоким искусством. Никто из поэтов не начинал так смело и вдохновенно, как Лермонтов! Ничья слава не бывала еще так внезапна! Вот он сказал слова правды о великом поэте, которого даже лично не знал. И уже обречен. И его ожидает та же судьба и такая же гибель — на поединке. Не много знает наша история таких колоссальных трагедий, вытекающих одна из другой, таких блистательных эстафет, являющих великие силы народа, способного послать одного гения на смену другому!

…Из ссылки Лермонтов привез в Петербург эпическую поэму, написанную в духе народных былин: «Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». В этой поэме он возвеличил простого русского человека Степана Калашникова, который выходит на бой с царским любимцем и, убив его, не хочет повиниться перед царем. Трудно переоценить смелость этого замысла — воспеть непокорного, независимого человека, не пожелавшего держать ответа перед тираном.

Царь казнит Калашникова за то, что купец, не прося царской защиты, сам решил свой спор с опричником и не захотел оправдаться. О своей обиде он так и не сказал никому, кроме братьев, и, «постояв за правду до последнего», молча сложил голову на плахе. Но народу известно, что правда на стороне Калашникова, и смелый подвиг его остается жить в песне. Не забыта и безымянная могила его «в чистом поле промеж трех дорог»:

В этих четырех строках заключен глубокий смысл лермонтовской поэмы: народные певцы под звон гуслей передают из поколения в поколение песню об удалом купце — человеке из народа, который не побоялся царского гнева и, убив царева опричника, смыл с себя позор и бесчестие.

Написанная в год смерти Пушкина, эта поэма невольно должна была наводить читателей на широкие сопоставления судьбы Степана Калашникова с гибелью величайшего русского поэта.

«Песня про царя Ивана Васильевича…» принадлежит к лучшим произведениям русской и мировой поэзии. Лермонтов показал в ней величие русского национального характера и воссоздал дух и стиль народной поэзии, как мог это сделать только подлинно народный поэт.

Лермонтов, можно сказать, был воспитан на песнях народных. В Тарханах и в казачьих станицах на Тереке с детских лет слышал он песни — протяжные и плясовые, колыбельные и хороводные, любовные и величальные, ямщицкие, солдатские, «разбойничьи». Знал исторические песни. Еще подростком, в пансионе, он записал как-то в свою тетрадку: «Если захочу вдаться в поэзию народную, то, верно, нигде больше не буду ее искать, как в русских песнях». Он так глубоко постиг дух народного творчества, что современные исследователи справедливо сравнивают «Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» с творениями народных певцов и сказителей. Недаром Белинский писал потом, что Лермонтов «вошел в царство народности как ее полный властелин, и, проникнувшись ее духом, слившись с нею, он показал только свое родство с нею, а не тождество… показал этим только богатство элементов своей поэзии, кровное родство своего духа с духом народности своего отечества»[1037].

Только один Пушкин умел создавать творения, столь близкие по духу песням и сказкам народным.

Написана была эта поэма, по словам Лермонтова, в три дня, когда по болезни он не мог выходить из дому. Напечатать ее было много труднее. Это удалось только после заступничества влиятельного в придворных сферах В. А. Жуковского. Но даже при этом цензура не разрешила выставить имени автора: над ним все еще тяготела опала.

Величайшую прозорливость проявил, прочитав поэму, Белинский. «Не знаем имени автора этой песни… — написал он, — но если это первый опыт молодого поэта, то не боимся попасть в лживые предсказатели, сказавши, что наша литература приобретает сильное и самобытное дарование»[1038].

Белинский безошибочно угадал гений Лермонтова и с тех пор с восторгом встречал каждое его произведение.

Вскоре после своего возвращения в столицу Лермонтов начал сотрудничать в журнале «Отечественные записки», которые с января 1839 года стали выходить под редакцией Андрея Краевского.

«„Отечественные записки“ теперь единственный журнал на Руси, в котором находит себе место и убежище честное, благородное и — смею думать — умное мнение», — писал Белинский о новом составе сотрудников журнала, талантливых, прогрессивных, молодых литераторах того времени[1039]. К участию в журнале Краевский привлек Лермонтова, Герцена, Огарева, Кольцова, Владимира Одоевского, Ивана Панаева. Но, конечно, более всего определяло «честное, благородное и умное» направление журнала участие в нем самого Белинского. Краевский уговорил его переехать из Москвы в Петербург и принять на себя ведение критического отдела.