Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - Александр Стыкалин

B. М. Молотова предпочла благополучно забыть положение Московской декларации от 1 ноября 1943 года о том, что Австрия «не может избежать ответственности за участие в войне на стороне гитлеровской Германии». По иронии судьбы именно в этот день, 14 мая 1955 года, на Варшавском совещании европейских государств по обеспечению мира и безопасности в Европе был подписан Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Среди прочих государств в него вошла и Венгрия, которую на протяжении нескольких лет при прямом указании из Москвы до предела милитаризировали, быстро отбросив прочь ограничительные положения Парижского договора, подписанного в 1947 году и советскими представителями.

Ничего нового ни в методике мышления, ни в действиях советской стороны не наблюдалось. Подобные прецеденты уже упоминались выше. Например, когда В. М. Молотов 10 сентября 1939 года во время встречи с послом нацистской Германии в Москве В. Шуленбургом, посвященной вопросам подготовки советской интервенции в Польшу, известил его, что СССР объяснит действия Красной Армии тем, что «Польша разваливается на куски» и что «Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым “угрожает” Германия»; после же войны с Германией, ожесточенной борьбы с ОУН/УПА и восстановлением отношений с Польшей вторжение СССР 1939 года объяснялась уже не только защитой населения, но и безальтернативной необходимостью отодвинуть на запад границы с целью облегчения будущей борьбы с фашизмом, которую в итоге СССР выиграл, параллельно освободив и возродив ту же Польшу.

Как видим, советская система, в ряде случаев, не просто игнорировала чужие нарушения по различным международным вопросам, но могла стать и соучастницей этих нарушений, не исключая и ранее ею же самой одобренные положения. Так, именно из-за политики СССР Польша – жертва германской агрессии – стала объектом военных действий и со стороны Красной армии, а Австрия, принявшая активное участие в агрессивной войне против СССР и других стран в составе Германии, объявлялась жертвой агрессии.

«Эластичность» советской политики была безмерна. Когда было нужно, жертва фашистской агрессии могла быть объявлена его соучастницей, как в случае Польшей по вопросу о Катыни, когда СССР не только списал на зверства фашистов свои собственные преступления, но еще и обвинил всех тех, кто был не согласен с советской версией событий в контакте и сговоре с Гитлером. Когда было нужно, Австрия – фактический соучастник германской агрессии в Европе – была объявлена жертвой фашистской агрессии.

В связи с этим яростные обличения «венгерских фашистов» полутора годами позднее выглядели не просто абсолютно нелогичными, но даже лицемерными. Ведь если в 1955 году Венгрию пригласили в братский оборонительный союз социалистического содружества, и она действительно полностью соответствовала всем критериям «правильного» социалистического государства, то кто, как не Советский Союз, дал «карт-бланш» на подобный шаг? В противном случае следовало бы признать подобное решение явной недальновидностью и граничащей с бездарностью некомпетентностью советских лидеров, а также тот факт, что годы коммунистического правления явно не пошли на пользу развитию Венгрии. Альтернативным шагом в таком случае могло бы стать бескровное и безболезненное придание ей в том же 1955 году статуса нейтрального государства (как и в случае с Австрией) с сохранением социалистического строя (чего, собственно, и стало добиваться правительство И. Надя в ходе событий 1956 года). Но советская доктрина, разумеется, полностью исключала такой шаг, одновременно автоматически перекладывая всю ответственность за последующие происходившие неудачи и провалы в собственной политике на венгерское население и его политическое руководство. Поэтому можно говорить о дне 14 мая 1955 года как о своего рода поворотной точке в исторической судьбе Венгрии.

И в 1939 году, и в 1956 году советское руководство и пропаганда стремились не допустить огласки о масштабах и продолжительности боевых действий[1068], максимально засекретить имеющиеся потери и всю негативную информацию об этих событиях от собственного населения. Все это сочеталось с предельно циничным отношением как к погибшим, так и к их родственникам. Эта тенденция сохраняется до настоящего времени.

Участники польских и венгерских событий никогда не были в почете. Число же жертв последних было не просто засекречено, но даже на закрытом уровне в полном объеме не было известно и остается неизвестным до сих пор. Секретность даже по поводу обстоятельств награждений за участие в венгерских событиях сохранялась вплоть до распада СССР.

По неполным данным части Красной Армии, НКВД и гражданский персонал в войне против Польши потеряли 1583 человека за время существования Украинского и Белорусского фронтов. «В настоящее время можно с полным основанием говорить о том, что польскую кампанию Красной Армии сталинское руководство подытоживало цифрами человеческих потерь, заниженных примерно вдвое», – указывает В. А. Токарев, который вывел эти данные[1069].

Точно такая же пропорция занижения потерь существует и в отечественных работах XXI века. Например, согласно данным статистического исследования, подготовленного сотрудниками Генштаба и Военно-мемориального центра ВС РФ (позже переименован в Управление Минобороны по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества) и изданного в 2010 году сообщается, что советские танковые войска в «Освободительном походе» понесли следующие потери: 52 человека было убито и умерло от ран, а 81 – ранено[1070].

Согласно же опубликованным еще в 1994 году материалам польского исследователя Я. Магнуского и российского историка М. Коломийца, которые были выявлены в российских архивах, в боях в Польше по 2 октября 1939 года включительно только по неполным данным 90 танкистов были убиты (Белорусский фронт – 54 человека, Украинский фронт – 36 человек), 18 пропали без вести (все – Белорусский фронт) и 152 было ранено[1071].

Как видим на этом примере, Минобороны РФ до сих пор занижает людские потери Красной Армии в Польской кампании 1939 года, несмотря на то, что в научный оборот уже введены совершенно иные данные, взятые из российских же архивов.

В упоминаемой выше монографии М. И. Мельтюхов также приводил не соответствующие действительности потери советской стороны в людях и боевой технике, таким образом замалчивая и степень напряженности боевых действий, и проблемы Красной Армии, вскрывшиеся в них. Так, им сообщалась информация о 17 танках и 6 самолетах потерянных РККА[1072].