Зима мира - Кен Фоллетт

– Нет… – повторил он. – О нет!

Сержант смерил его взглядом.

– Да что с вами? – спросил он раздраженно. – Кто вы вообще такой?

– Санитар, – ответил Эрик, не отрывая взгляда от ужасной картины на дне карьера.

– А что вы здесь делаете?

– Приехал на машине «скорой помощи» за офицерами, пострадавшими в аварии… – Эрик увидел, что в карьер ведут следующих двенадцать пленных. – О господи, прав был мой отец! – простонал он. – Мы убиваем людей.

– Прекрати ныть и убирайся в свою «скорую помощь».

– Да, сержант, – сказал Эрик.

III

В конце ноября Володя попросил перевести его в действующую армию. Работа в разведке уже не казалась ему важной: Красной Армии были не нужны шпионы в Берлине, чтобы раскрывать намерения немецкой армии, уже стоявшей на подступах к Москве. И он хотел сражаться за свой город.

Его опасения относительно правительства стали ему казаться пустяками. Глупость Сталина, зверства НКВД и то, что ничего в Советском Союзе не работало так, как должно работать, – все это отошло на задний план. Он не чувствовал ничего, кроме жгучей потребности отражать натиск захватчиков, которые будут калечить, насиловать, морить голодом и убивать его мать, сестру, близнецов Димку и Таню – и Зою.

Он прекрасно понимал, что если бы все считали так, как он, то у него не было бы шпионов. Его немецкие информаторы были людьми, для которых ужасное зло, которое несли нацисты, было сильнее патриотизма и верности. И он был благодарен им за их мужество и суровое чувство долга, которым они руководствовались. Но он чувствовал сейчас, что его место – не там.

Так считали и многие другие ребята из красноармейской разведки, и в начале декабря их небольшая группа вошла в стрелковый батальон. Володя поцеловал родителей, написал Зое записку, где говорилось, что он надеется выжить и увидеть ее снова, и перешел жить в казармы.

Наконец-то, через столько времени, Сталин перевел подкрепление с востока в Москву. Против подошедших как никогда близко немцев были выдвинуты тринадцать сибирских дивизий. По дороге на передовую некоторые ненадолго заходили в Москву, и москвичи на улицах с удивлением рассматривали их полушубки с белым подбоем и теплые сапоги из овчины, их лыжи, очки и выносливых низкорослых степных лошадок. Они прибыли в самое время для контрнаступления.

Это был последний шанс Красной Армии. За эти пять месяцев снова и снова Советский Союз бросал в бой против захватчика сотни тысяч солдат. И каждый раз немцы останавливались, отбивали контратаки – и продолжали неумолимо двигаться к Москве. Но если эта попытка потерпит поражение – она станет последней. Немцы войдут в Москву; а получив Москву, получат и СССР. И тогда Володина мама будет продавать водку, чтобы купить для Димки и Тани молоко на черном рынке.

На четвертый день декабря советские войска вышли из города на север, запад и юг – и заняли позиции, готовясь к последнему бою. Шли без света, чтобы не заметил противник. Нельзя было ни разводить костры, ни курить.

В тот вечер на передовую прибыли работники НКВД. Своего крысомордого родственничка Илью Дворкина Володя не видел, хотя тот тоже должен был приехать. Володя и дюжина его ребят сидели и чистили винтовки, когда к ним подошли двое, которых Володя не знал, и начали спрашивать: не слышал ли кто, как другие критикуют правительство? Да что говорят про товарища Сталина? И кто из ваших боевых товарищей оспаривает мудрость стратегии и тактики армии?

Володе это казалось невероятным. Какое это сейчас имело значение? В ходе нескольких следующих дней будет решено, спасут они Москву или потеряют. Кому какое дело, если солдаты перемывают кости офицерам? Он пресек расспросы, заявив, что у них приказ соблюдать тишину и он уполномочен стрелять в любого, кто ее нарушает, но – дерзко добавил он – энкавэдэшников он отпустит, если они уберутся немедленно.

Это подействовало, но у Володи не было сомнения в том, что энкавэдэшники подрывали боевой дух войск по всей линии фронта.

Вечером в пятницу 5 декабря загрохотала русская артиллерия. На следующее утро с рассветом Володя со своим батальоном ушел в метель. Им было приказано занять городок на той стороне реки.

Приказ атаковать оборону немцев в лоб Володя проигнорировал – это была старая тактика Красной Армии, а сейчас было не время упрямо следовать распоряжениям тех, кто упорствует в заблуждениях.

Со своей ротой в сто человек он прошел вверх по течению, по льду перешел реку к северу от городка и вошел в него с фланга. Слева он слышал грохот и вой боя – было ясно, что они находятся за линией фронта противника.

Володя едва видел через метель. Случайные вспышки выстрелов освещали на миг облака, но на уровне земли видимость была лишь на несколько метров. Однако он надеялся, что это поможет нашим незаметно подкрасться к немцам и воспользоваться преимуществом неожиданности.

Стоял жуткий холод, местами до минус тридцати пяти по Цельсию, и хотя плохо было обеим сторонам, но хуже приходилось немцам, у которых не было снаряжения для холодной погоды.

Володя с некоторым удивлением обнаружил, что немцы, обычно действующие эффективно, сейчас не укрепили свои позиции. Не было ни траншей, ни противотанковых рвов, ни блиндажей. Их линия фронта представляла собой серию огневых точек. Через эту прерывающуюся линию фронта было легко проскользнуть в город и поискать слабые цели, казармы, столовые и склады боеприпасов.

Его солдаты, подстрелив трех часовых, заняли футбольное поле, где было расположено пятьдесят танков. Неужели это может быть так легко? – удивился Володя. Неужели сила, завоевавшая половину России, оказалась истощена и растрачена?

Тела советских солдат, убитых в предыдущих боях и оставленных замерзать там, где они были убиты, лежали без сапог и шинелей – их поснимали дрожащие от холода немцы.

Улицы города были захламлены брошенным транспортом – пустые грузовики с открытыми кабинами, покрытые снегом танки с холодными моторами и легковушки с поднятыми капотами, – было видно, что механики пытались завести машины, но потом в отчаянии бросили это дело.

Переходя главную улицу, Володя услышал шум мотора и разглядел, несмотря на снегопад, приближающиеся слева фары одного автомобиля. Сначала он решил, что это советская машина, пробившаяся через немецкую линию фронта. Но тут в него и его солдат начали стрелять, и он дал команду прятаться в укрытие. Машина оказалась «кюбельвагеном» – моделью «фольксвагена» с запасным колесом впереди на капоте. У него был мотор воздушного охлаждения, потому он и не замерз. Он протарахтел мимо Володиной роты на предельной скорости, немцы из машины поливали их огнем.

Володя был так удивлен, что и не подумал отстреливаться. Почему автомобиль, полный вооруженных немцев, ехал прочь от поля боя?

Он повел свою роту через дорогу. Он-то ожидал, что им придется идти с боем от дома к дому, а они почти не встречали сопротивления. Здания в оккупированном городе стояли темные, запертые, с закрытыми ставнями. Все русские, если у них была хоть капля здравого смысла, сейчас прятались под кроватями.