Дом Земли и Крови - Сара Маас

– Сначала я введу вам обезболивающее, – пояснила ведьма.

Она надела хирургические перчатки и взяла шприц.

Брайс затрясло еще сильнее.

– Дышите поглубже, – посоветовала ведьма, выдавливая из шприца пузырьки воздуха.

Скрипнул перемещаемый стул, и вокруг руки Брайс сомкнулась теплая мозолистая рука.

– Дыши, Брайс, – вслед за ведьмой повторил Хант, не сводя с нее глаз. – Глубже.

Она едва успела сделать вдох, как в бедро вонзилась острая игла. Из глаз брызнули слезы. Брайс отчаянно стиснула руку Ханта. Он даже не шевельнулся.

Боль быстро утихла, сменившись онемением во всей ноге. Оно быстро дошло до самой кости.

– Вы что-то чувствуете? – спросила ведьма.

– А что я должна чувствовать?

– Прекрасно, – объявила ведьма. – Я начинаю. Если хотите, я могу работать за шторкой.

– Нет, – сквозь зубы возразила Брайс. – Мне спокойнее, когда я все вижу.

Довольно отсрочек. Довольно ожидания.

Ведьма взяла скальпель, уверенным движением прикоснулась к шраму. Брайс снова вздрогнула, шумно выдохнув сквозь зубы.

– Лежите спокойно, – предупредила ведьма. – Я сделала надрез. Теперь буду вскрывать ткань шрама.

Хант безотрывно смотрел на нее. Брайс заставила себя думать о нем, а не о бедре. В ту ночь он был там. В переулке, где на нее напал кристаллос.

Появилось воспоминание. Туман боли, ужаса и горя слегка разошелся. Ее держали сильные теплые руки. Совсем как сейчас. Он что-то ей говорил. Потом наступила тишина. Сильные теплые руки переместились на ее бедро, удерживали ее, пока она дергалась, кричала и всхлипывала. А он снова и снова повторял: «Я нашел тебя».

– Я смогу удалить бо́льшую часть шрама, – сказала ведьма. – Но… – Она тихо выругалась. – Луна в небесах, вы только посмотрите на это.

Брайс отказалась, однако Хант перевел глаза на экран, куда выводилось изображение ее окровавленной раны. У него на подбородке дернулась жилка. Брайс поняла: ей лучше не смотреть. И это она два года носила в себе!

– Не понимаю, как вы вообще ходили, – призналась ведьма. – Вы ведь совсем не принимали болеутоляющие?

– Только когда боль обострялась, – шепотом ответила Брайс.

– Брайс… сейчас мне нужно, чтобы вы лежали как можно спокойнее. Постарайтесь не шевелиться. И дышите. Чем глубже, тем лучше.

– Хорошо, – едва слышно ответила Брайс.

Хант держал ее за руки. Брайс пыталась дышать ровно…

Казалось, ей в рану плеснули кислоты. Кожа зашипела, кости стали плавиться.

Вдох-выдох, вдох-выдох. Она выдыхала ртом, сквозь стиснутые зубы. Боги, боги…

Хант сплел их пальцы.

Вся нога Брайс была как будто охвачена огнем.

– Когда в ту ночь я добрался до переулка, – сказал Хант, перекрывая ее шумное, отчаянное дыхание, – ты была вся в крови, но пыталась его защищать. Ты не подпускала нас к нему, пока мы не показали тебе жетоны и не убедили тебя, что мы легионеры.

Брайс всхлипнула. Ее дыхание не поспевало за острым как бритва проникновением скальпеля в недра раны.

Пальцы Ханта гладили ее лоб.

– И тогда я подумал: «Вот бы кто-то так прикрывал мою спину. Вот бы мне такого друга». А знаешь, почему мы поначалу цапались, когда встретились снова? В глубине души я знал, что это так, и боялся себе признаться.

Брайс было не унять слез, текущих по щекам.

– Я был не только в переулке. В комнате дознания тоже, – продолжал Хант, не сводя с нее глаз и нежно гладя по волосам. – Я все видел и слышал.

Боль проникла так глубоко, что Брайс не выдержала и закричала.

Хант нагнулся к ней, коснувшись своим прохладным лбом ее горячего лба.

– Все это время я знал, кто ты. Я никогда не забывал о тебе.

– Начинаю удаление и стабилизацию яда, – объявила ведьма. – Будет еще больнее, но я почти закончила.

Брайс не могла дышать. Не могла думать ни о чем, кроме Ханта, его слов, боли в ноге и шраме в собственной душе.

– У тебя получилось. Слышишь, Брайс? У тебя получилось.

Ничего у нее не получилось. Очередной приступ боли заставил ее выгнуться, насколько позволяли ремни. Но ее горло никто не сдерживал, и она заорала на весь лечебный кабинет.

Хант все так же крепко держал ее за руки.

– Почти закончила, – сопя от напряжения, сказала ведьма. – Брайс, потерпите еще немного.

И она терпела. Ради Ханта и его руки, ради нежности в его глазах она терпела. Изо всех остающихся сил.

– Я нашел тебя, – прошептал он. – Дорогая, я нашел тебя.

Раньше он говорил другое слово: «дорогуша» – насмешливое, дразнящее. И ее это жутко раздражало.

Но не сейчас, когда он держал ее за руку, смотрел в глаза и, казалось, разделял с нею всю боль.

– Дыши, – велел он. – У тебя получится. Мы пройдем и через это.

«Пройдем. Вместе. Вместе пройдем через жизненные встряски. Через хаос, зовущийся окружающим миром». Брайс заплакала, и не только от боли.

Хант, словно почувствовав это, вновь наклонился к ней и приник к ее губам.

Это был едва осязаемый поцелуй, легкий как перышко. Но от него в груди у Брайс вспыхнула звезда. Свет, так долго спящий, начал заполнять все ее тело.

– Солас пылающий, – прошептала ведьма, и боль вдруг исчезла.

Казалось, ведьма щелкнула невидимым выключателем, поскольку боль ушла совсем. Это было так удивительно, что Брайс, временно забыв о Ханте, перевела взгляд на ногу, увидела брызги крови и… зияющую рану. Ее нога была располосована на целых шесть дюймов. Может, Брайс и потеряла бы сознание, если бы вместе с раной не увидела другое. Между пластинами пинцета, который держала ведьма, извивалось что-то похожее на червя.

– Если бы моя магия не стабилизировала яд, он бы сейчас был жидким, – пояснила ведьма.

Она осторожно поместила яд – прозрачного, извивающегося червя с черными крапинками – в стеклянную банку. Он и там извивался, как живое существо. Ведьма быстро закрыла крышку. Послышалось гудение ее магии. Яд мгновенно превратился в лужицу, но и сейчас продолжал пульсировать, словно искал способ выбраться наружу.

Хант продолжал смотреть только на Брайс.

– Сейчас я промою вам рану, наложу швы, а затем мы проверим действие противоядия, – сказала ведьма.

Брайс кивнула, едва слыша. В мозгу продолжали звучать слова Ханта: «Я тебя нашел».

Она сжала его пальцы. Глаза сказали ему то, чего не могло сказать ее воспаленное горло: «И я тебя нашла».

* * *

Через полчаса Брайс уже сидела на столе. Хант обнимал ее за талию, прикрывая крылом. Оба смотрели, как магия ведьмы, превратившись в беловатый луч, обвилась вокруг лужицы яда внутри банки, превратив яд в тонкую нитку.