По волнам жизни. Том 1 - Всеволод Стратонов

Что было причиной этого окостенения? Разбираясь в выставлявшихся мотивировках за и против системы, я видел, что аргументы о неподготовленности населения к общегражданскому управлению являлись искусственными и уже тогда устаревшими. Главною же причиной была, конечно, лишь большая выгодность службы в военно-народном управлении по сравнению с гражданским, почему военно-народная администрация всех рангов боролась за сохранение системы. Эта защита облегчалась тем, что почти весь состав служащих в военно-народном управлении принадлежал к привилегированному военному сословию.

Сущность военно-народного управления, когда оно еще только возникло, состояла в том, что край еще не вполне замирен, а потому в нем всегда можно ожидать внезапного возникновения военных действий. Поэтому администраторами, даже мелкими, назначались офицеры, и в их распоряжение предоставлялись большие или меньшие воинские команды. Однако постепенно вероятность военных действий исчезала, военных сил в распоряжение администрации более не требовалось, а сохранялся лишь принцип, что все чины администрации должны быть офицерами. Только на самые мелкие должности в более позднее время стали иногда допускать, вместо офицеров, военных чиновников.

Предполагалось затем необходимым, чтобы, в связи с присоединением к России, уклад туземной жизни не подвергался слишком резкой ломке, но чтобы население постепенно привыкало к новому правовому порядку. По этой причине вместо общеимперских законов для разных случаев жизни было сохранено действие местных обычных норм, так называемых адатов. По преимуществу это касалось судебного аппарата, и в районах военно-народного управления были созданы «народные суды», которые сохранились в течение полувека. Эти суды действовали под председательством военно-народного администратора, но состояли из выборных народом судей. Кодексом судопроизводства служили местные адаты, часто значительно отличавшиеся между собой даже для смежных районов. Только при неимении подходящих адатов применялись общие судебные законы, что бывало весьма редко. В подлежащих случаях применялся и шариат. Эти суды состояли из двух инстанций: окружного, или собственно «народного», и затем «высшего народного», или областного. Первые суды функционировали под председательством начальника округа, вторые — военного губернатора или его помощника. В Закатальском округе вместо губернатора, которого здесь не было, председателем высшего суда бывал специально командированный наместником на данную сессию высшего суда чиновник. Высшей и уже окончательной инстанцией, решения которого никуда — ни в Сенат, ни к государю — не могли быть обжалованы, являлся кавказский наместник.

Народное судопроизводство особенно кристаллически косно сохранялось в Дагестанской области и отчасти в Закатальском округе. В других районах оно не играло столь значительной роли, а на территориях городов и в целом Сухумском округе в мое время действовали уже общие судебные установления.

В основе этой народной юстиции лежала мысль, что каждое преступление есть, по существу, нанесение материального ущерба одной стороной другой. Поэтому даже такое тяжелое преступление, как убийство, каралось довольно легко, а в прежние времена и вовсе не каралось, если виновник достаточно выплачивал за свое преступление родственникам или наследникам убитого. Такой же порядок искупления вины существовал и для преступлений против женской чести и для разных других, более мелких, случаев. Но если примирения, на почве оплаты вины, не возникало, то вступала в действие — против чего власть не в силах бывала бороться — кровавая месть. Виновник изгонялся в канлы. Это значило, что он лишался всякой защиты закона, и потерпевшая от него сторона могла его безответственно убить. Канлы должен бывал поэтому бежать в чужие ему округа области, и здесь влачить жалкое существование на роли полураба, которого всякий мог, в сущности, безнаказанно эксплуатировать. Но и ссылка в канлы не всегда прекращала кровавую месть. Часто семьи враждующих сторон продолжали резать и подстреливать друг друга до третьего поколения. В мое время безнаказанности убийств какого бы то ни было рода более не существовало, а самая ссылка в канлы уже была заменена ссылкой во внутренние губернии России или в Сибирь. При этой, значительно более гуманной, мере наказания, не сравнимой со ссылкой в каторгу, сосланные сильно страдали от сурового для них климата, особенно при ссылках в Олонецкую губернию или в Якутскую область. Поэтому я старался назначать местом ссылки губернии не севернее, чем Калужская или Орловская, хотя местные губернаторы и протестовали против того, что эти губернии засыпаются ссыльными горцами.

Все эти вопросы подлежали ведению, в качестве исполнительной высшей инстанции, военно-народной канцелярии наместника, состоявшей из двух отделений: административно-хозяйственного и судебного.

Затем весьма серьезное значение в жизни районов военно-народного управления имели сословные и поземельные вопросы. Отношения между лицами привилегированных сословий, как их у нас официально называли, беками — и жившими на их землях крестьянами — раят, были всегда заостренными. Эти отношения особенно обострились вследствие традиционной политики имперского правительства — поддерживать кавказское дворянство и опираться на него. Беки использовали благоприятную для них тенденцию, и земли, которые находились под их управлением, стали трактоваться как их собственные. Крестьяне же, исстари платившие своим бекам подати как вознаграждение за труд управления, теперь, с переходом власти к русским, продолжали выплачивать им разные подати и исполнять для беков разные повинности уже в качестве аренды за пользование бекской землей. Население, однако, больно чувствовало эту историческую несправедливость, и ее действительно надо было так или иначе урегулировать.

Именно для урегулирования сословных и поземельных взаимоотношений уже давно был создан в Тифлисе при военно-народном управлении особый орган — сословно-поземельная комиссия.

При этой комиссии состоял завоевавший себе, впрочем, значительную долю автономии, особый межевой отдел.

Таковы были административные органы, которые ближайшим образом поступили в мое заведование.

Военно-народная канцелярия

Уже упоминалось мною о главных сослуживцах по военно-народной канцелярии.

В. А. Усачев, начальник административно-хозяйственного отделения — грузный, толстый, с большой головой, в очках на умных, но хитрых глазах — был хороший работник, но всегда вел свою линию. Когда, бывало, ему нужно, прикидывался овечкой; а погладишь против шерсти — становился груб, даже позволял себе хлопать при уходе дверью. Он мог сделать, благодаря большому служебному опыту, всякую работу, но не прочь был подставить начальству ногу. Доверять ему было опасно. Военно-народная канцелярия, не имевшая до моего назначения заведующего ею вице-директора, стояла вдали от начальства, и фактически ею заведовал Усачев. Мое назначение его развенчало, и уже поэтому он относился ко мне недружелюбно.

Желая смягчить это его огорчение, я не раз выхлопатывал ему разные блага и, между прочим, выпросил производство его в генеральский чин.

Петерсон мне говорил:

— Вы все хлопочете за Усачева, а он при всяком случае против вас интригует!