Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков

Большевики в Киеве опубликовали текст договора, который Директория будто бы заключила с Антантой. Первым пунктом там значилось: Украина входит в состав единой и неделимой России. Одно это уже указывало, что документ – очевидная фальшивка. Винниченко справедливо назвал этот «договор» «смешным абсурдом»[1430]. Вернуться в состав «единой и неделимой» значило отречься от всех достижений Украинской революции, от государственности, от всего, что было дорого украинским националистам.

Представитель Директории генерал Греков действительно вел переговоры с представителями Антанты, но столь абсурдных требований никто не выдвигал. Однако сам факт переговоров с Антантой подрывал репутацию Петлюры и его сторонников. Фальшивке поверили не только простые хлопцы, но и атаман Григорьев, у которого под ружьем было не меньше 15 000 бойцов. Григорьев вскоре перейдет на сторону большевиков.

Огромная крестьянская армия Петлюры уже в январе 1919-го начала рассыпаться.

Командир 1-й Днепровской дивизии Данило Терпило, оставшийся в истории под именем атаман Зеленый, оставил Петлюру не по своей воле. Петлюра приказал Днепровской дивизии идти в поход на Галицию, помогать сечевым стрельцам воевать с поляками. Зеленый-Терпило будто бы попытался этот приказ выполнить и «со слезами на глазах уговаривал бойцов» (по агентурным данным, поступавшим в штаб Антонова-Овсеенко). Но бойцы, прихватив винтовки и пулеметы, разошлись по домам. Вскоре атаман Зеленый, «похожий на обыкновенного украинского семинариста», собрал в своем родном Триполье раду – крестьянский сход – и, посоветовавшись с народом, решил перейти на службу к большевикам.

Атаман Самокиш, выбивший махновцев из Екатеринослава, остался без войска. Его хлопцы частью разошлись по домам (с оружием, конечно), частью отправились грабить богатых немцев-колонистов; из этих немецких колоний добро вывозили целыми подводами[1431].

Батько Ангел самовольно оставил позиции на большевистском фронте и некоторое время даже воевал «за власть Советов», правда, «без жидов и коммунистов».

«Поскольку крестьянские лидеры проводили свою собственную политику, силы Директории менялись порой от 100 до 25 000 в течение недели»[1432], – справедливо заметил товарищ Дукельский, чекист, долго работавший на Украине.

Наверное, самым сильным ударом для Петлюры стала измена Омелько Волоха, старого товарища Петлюры, ветерана январских боев за Киев. Сначала Волох арестовал командира Запорожского корпуса (и фактически командующего всеми войсками УНР на Левобережной Украине) Болбочана и сам стал командующим. В честь этого великого успеха он закатил пьянку, после которой свалился с высокой температурой – тиф. За полтора месяца его болезни красные заняли всю Левобережную Украину, взяли Киев. Запорожский корпус переправился через Днепр. Там Волох решил принять сторону сильнейшего – перейти к большевикам. Создал у себя ревком, объявил бойцам, будто Петлюра арестован, а Винниченко вместе со всей армией УНР присоединился к Красной армии. Волох издал даже «универсал» о союзе с большевиками.

В конце концов начала распадаться и сама Директория. Винниченко разругался с Петлюрой и уехал за границу. К тому же на отставке Винниченко настаивал французский полковник Фрейденберг, представлявший Антанту на переговорах с украинскими властями. Так вслед за Грушевским с политической арены ушел один из главных вождей украинской революции. Популярный писатель, блистательный публицист, замечательный оратор, изворотливый политик был неуместен на Украине в страшном 1919-м. Вся власть фактически перешла к Петлюре, хотя Директория формально существовала вплоть до ноября 1920 года[1433].

Не следует думать, будто в лагере большевиков все было благополучно. Правительство советской Украины погрязло в интригах и раздорах. Артем, Ворошилов, Квиринг отстранили от власти Пятакова и даже решили снять с должности Антонова-Овсеенко, хотя к последнему вроде не должно было быть никаких претензий: наступление развивалось успешно, большевики стояли под Киевом. Раздоры могли погубить все дело, если бы вовремя не вмешался Ленин. Он не восстановил Пятакова в должности, но не согласился и с кандидатурой товарища Артема. Руководить украинским правительством он отправил болгарина Христиана Раковского (Христо Станчева). Решение изумило харьковских товарищей, как изумил и сам Раковский. Европеец в цивильном костюме казался чужеродным среди товарищей в кожанках и френчах, увешанных маузерами и шашками. Отнеслись к нему сначала враждебно, ни одно его предложение харьковские наркомы не желали одобрить. Но Раковский оказался искусным политиком и дипломатом. Он терпеливо вел переговоры с каждым из наркомов, перетягивая их на свою сторону. В конце концов Раковский надежно забрал власть в свои руки и навел порядок.

5 февраля 1919 года в Киев вошла 2-я бригада 1-й Украинской советской дивизии. Ею командовал двадцатитрехлетний Николай Щорс.

Бригада состояла из двух полков, которые прославились именно в боях с петлюровцами, – Богунского и Таращанского. Даже внешне бойцы напоминали не регулярную армию, а большой и хорошо вооруженный партизанский отряд. Они еще не носили единообразных красноармейских шинелей и буденовок и не так уж сильно отличались от петлюровцев, увешанных бомбами и ручными гранатами, или от красногвардейцев 1918 года. «Трудно было понять, как богунцы могли передвигаться по земле, столько на них было оружия, – вспоминал Константин Паустовский. – Тут было все: пулеметы, ружья, гранаты, винтовки, обрезы, штыки, маузеры, финки, сабли, кинжалы и, кроме того, как воспоминание о сентиментальной мирной жизни, лиловые и красные граммофонные трубы. Как только богунцы заняли город, из всех окон понеслись рулады давно позабытых жестоких романсов. Снова угрюмый баритон жаловался, срываясь с голоса, что ему некуда больше спешить и некого больше любить, а шепелявый тенор сетовал, что не для него придет весна, не для него Буг разольется и сердце радостно забьется, не для него, не для него»[1434].

Сечевые стрельцы, оборонявшие Киев, ушли из города без боя. Петлюра вместе с Директорией переехал в Фастов, затем в Винницу, а потом еще дальше – в Ровно, на границу с Галицией. Из 300 000 штыков и сабель, с которыми Петлюра вступил во вторую войну с большевиками, осталось не больше 30 000, и только 15 000 были боеспособны[1435]. Армия растаяла. В апреле–мае 1919-го появилась шутка: мол, в вагоне сидит Директория, а под вагоном вся ее территория. Еще ярче писал о действиях своих недавних соратников Владимир Винниченко, назвавший штаб и правительство УНР «цыганским табором в вагонах». Он как будто злорадствовал: «Безначалие, дезорганизация, растерянность, деморализация. Директория живет в вагонах, вокруг которых кучи нечистот, мусору, грязи. Министры ссорятся, грызутся , арестовывают один другого. Войск нет, только штабы да атаманы во главе с “Главным Атаманом”»[1436].