Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

– Защитник Выдр, – наконец сказала Тира на языке Инну.

Ей еще не удалось преуспеть в изучении этого наречия (если не считать способность произнести два полных имени и жалкий десяток фраз успехом). С облегчением перейдя на благозвучную речь багряной гегемонии, дочь Осфо объяснила теоманту:

– К маковому соку есть опасность привыкнуть.

Тот понимающе кивнул. Саппивок вряд ли знал подробности падения Леонтоде, но свои трудности с наркотическими средствами, похоже, имелись и на западном материке. Повеяло холодом. В шатер просунулась длинная морда с большим черным носом, опущенным долу. За мордой последовал остальной Хан. Пес подошел к Тире, ткнулся носом в протянутую руку, затем потрусил к Длинному Хвосту. Оба зверя уважительно обнюхали друг друга. Раздвинув половинки полога, висевшего у входа в шатер, вовнутрь боком проскользнул Горм, за ним – воин и ремесленник Каппи. Последний, поклонившись Тире, стал шептать что-то на ухо Ормхильд. Горм был более обыкновения сумрачен.

– У конунга завелся в голове новый таракан, – пояснил он. – Да пребольшой.

Метафора была низменной и неприятно-скребучей, но довольно точной:

– Заморское золото, что мой зять в Энгульсее потратил, крепко Йормунреку в голову ударило. Гуталанд дань, считай, не платит, с податью из Свитьи тоже перебои, так наш владыка решил на Энгульсей теперь пойти.

– В этом есть смысл, – решила Тира. – Остров легче удержать, у его владычицы нет сильного флота, войско невелико и ослаблено набегами с севера.

– Дротнинг, ярл, я отлучусь ненадолго? – Ормхильд положила рукоделие на кресло и выскользнула из шатра, Каппи за ней.

– Про набеги с севера Йормунрек, сдается мне, знает из первых уст. Но Энгульсей – только начало. Дальше он хочет построить флот и на Винланд идти, – судя по выражению лица танского епарха, эта мысль сильно его беспокоила.

– Плохое дело, совсем плохое, – по-тански пожаловался Саппивок. – От его колдовства и отсюда одна беда. Лед тает, медведи тонут…

– Погоди ты про лед да про медведей, скажи лучше – сколько времени нужно, чтоб там оборону наладить? Я думаю, может, Неррета с дюжиной дружинников послать к Гирду в Трегорланд, чтоб оттуда прямиком на запад пошли, Фрамиборг предупредить?

– Гормярл, – повернувшись в сторону носителя плохих вестей, мистик пожал плечами, отчего две рыбообразных формы у него на спине взмахнули хвостами. – Оборону наладить не получится.

– Как не получится? Ты копьем кита убил! Ксахе… Кма… зять медведей голыми руками душит!

– Мы охотники. Мы рыбаки. Мы не воины. Воина надо с детства выращивать.

И Тира, и Горм в согласии кивнули. Мистик сел на складной стул, уперев локти в колени, и с необычным для себя унынием закончил:

– Йормунрек придет, мы уйдем. Зачем оставаться, если лед тает, медведи тонут, косатки выдр едят…

– А шесть племен? – спросил епарх. – У них вроде и мечи есть?

– Бронзовые, – напомнила Тира.

– Но что-то сделать, может, надо, – вдруг решил теомант. – Пойду с учеником поговорю. Будем с духами совет держать.

Ни с кем не прощаясь (в языке Инну не было слов ни для приветствия, ни для прощания), мистик поднялся, нырнул в меховое одеяние с клобуком и без разреза спереди или сзади, щелкнул языком, и вышел из шатра. Выдра спрыгнула с подушки на покрытый коврами поверх шкур пол и покосолапила за ним.

– Йирр? – раздалось снаружи.

Хан вопросительно взглянул на хозяина.

– Иди, пёса, поиграй с белой собачкой.

Обращение ярла к животному было довольно трогательным, особенно если учесть, что «пёса» с чудовищными клыками убил больше воинов, чем средний васмулон после двадцати лет службы, а «собачка,» с которой он радостно побежал играть, уже вымахала с волка ростом, не до конца выйдя из щенячьего состояния. Горм и Тира неожиданно оказались вдвоем.

– Откровенность за откровенность, – епарх опустился на тот же складной стул. – Ты три раза упустила возможность убить Йормунрека. Я ему два раза жизнь спас. Первый раз, под конец боя с Реккаредом. Второй раз, три дня назад, когда мы шли сюда, остановились на ночь, а Хамдир и Сёрли напали на лагерь.

– Братья Ильдисунны?

Сын архона кивнул:

– Сплю, сон смотрю, вдруг Хан как залает. Отличные были воины, подошли из-под ветра. Пес их не почуял, только услышал, когда шатер резали. Просыпаюсь, а меня уже кто-то мечом рубит. По полу прокатился ему в ноги, бросил шлем в лицо. Не ранил, только отвлек, успел свой меч подобрать. Махнул прямо в ножнах, ножны второго по затылку шлепнули. Он начал поворачиваться, тут Йормунрек его топором и достал. Шатер походный, маленький, темно, топором орудовать не с руки, но ухитрился. Руку, правда, неловко держал, подставился. Первый конунга по предплечью рубанул, сам открылся снизу, я сразу мечом в пах. А промедли, может, Сёрли, это вроде Сёрли был, еще б ударить успел.

Ярл явно находился в смятении. Довольно легко было понять, что повергло его в это состояние – где северяне точно предпочитали простоту, так это в боевом товариществе. Скорее всего, Горма беспокоила не только мысль о том, что он мог извлечь выгоду, нарушив негласные законы братства воинов, но даже то, что эта мысль осмелилась прийти ему в голову.

Тира придвинулась поближе и взяла епарха за правую руку, снизу проведя кончиками пальцев по его ладони. Ощущение живой твердости, тепла, и шероховатости напомнило ей о нагретой солнцем буковой коре.

– А что за сон ты смотрел? – спросила она.

От неожиданности, ярл рассмеялся.

– Зеленый луг, дерево, колодец, три девы прядут, одна другой краше. Средняя на тебя похожа, только волосы и брови посветлее. Те же девы с пряжей, веретенами, и ножницами мне уже мерещились пару раз, всегда на шаг от погибели, и сдается мне, что это Норны.

Тира тряхнула кудрями, вспоминая. Норнами в мифологии севера назывались три богини, державшие в своих руках нити судеб и смертных, и богов. Мистики орфического толка называли троицу Мойрами. Горм продолжал:

– Рассказывают, что одна должна быть юной девой, другая цветущей молодкой, а третья – почтенной старой женщиной, но мне все три показались одного возраста, на третьем десятке. У той, что слева от меня сидела, правда, перси маленькие, у правой большие, а у той, что посередине сидела…

Епарх отчего-то замялся.

– Средние, – подсказала Тира. – По нашему мифу, эти богини – сестры, так что возрастом должны быть близки.

– Точно, – сын архона Танемарка благодарно взглянул на собеседницу и накрыл ее правую кисть, все еще лежавшую на его руке, своей левой. – Первая дева… если это Норны, Скульд, наверное, укололась веретеном. Кровью капнула на одну нить пряжи. Взяла ножницы, попробовала вырезать испорченное место, а ножницы не берут. Передала средней деве, Верд, та тоже попробовала, ножницы, что ли, у них заело… Тут она меня заметила, и говорит: «У тебя меч при себе? Сейчас как раз пригодится.» Тут Хан залаял, и я проснулся.