Первая формула - Р. Р. Вирди

не слишком везет, правда, – раздраженно буркнул он, окинув меня разочарованным взглядом.

Сердито глянув в его сторону, я двинулся по коридору. И это ученик Ашрама? Не думал я, что они предпочитают бездельничать и отлынивать от занятий. Зачем тогда проделывать столь длинную дорогу, зачем поступать? Чтобы потом на все плюнуть?

Я прошел половину пути до нужной комнаты, и внешний вид коридора резко изменился. Светло-серый камень стены уступил место гладкому блестящему дереву, со стен свисали красивые гобелены. Разумного объяснения подобной перемены мне в голову не пришло.

Добравшись до экзаменационной, я постучался.

Изнутри не донеслось ни звука – лишь по коридору прокатилось гулкое эхо.

Чуть выждав, я хорошенько ударил в дверь основанием ладони.

– Входите!

Я подсознательно ожидал какого-нибудь зловещего ответа – однако приглашение как приглашение.

Комната была отделана незнакомым мне темным, почти черным камнем. Впрочем, «черный» – не то слово. Названия цвету я подобрать не мог. Стены словно втягивали в себя свет. Что ж это за порода, интересно? А вот таких ярких свечей я, пожалуй, еще не видывал. Каждая из них создавала вокруг себя большое светлое пятно – даже факелам такое не под силу. Будто маленькие солнца, честное слово.

Обстановкой комната похвастать не могла – лишь в центре стоял большой, причудливо изогнутый стол из того же странного камня. За ним восседало восемь человек – наверняка риши. Хотя нет, за столом сидело лишь семеро, а восьмой, скрестив ноги, устроился на мягкой подушке прямо на столешнице. Смотрел он куда угодно, только не на меня и не на своих товарищей.

– Э-э-э… Доброго дня… – Кто его знает, с чего здесь принято начинать.

– Имя, – сказал тот, что в самой середке.

Говоривший был немолод – когда-то черные волосы, поседев, приобрели стальной оттенок. Лицо жесткое – видать, часто нервничает и много работает. Лоб нахмурен, а серо-зеленые глаза все-таки добрые. Кипенно-белая мантия, светившаяся в полутемной комнате, невольно приковывала к нему внимание.

– Меня зовут Ари. Я пришел, чтобы поступить в Ашрам.

Мне отчаянно хотелось продолжить, рассказать, как я мечтал об учебе, на что надеялся. Произнести клятву – ведь ученики приносят клятву? Однако, взглянув в суровое лицо риши, я сообразил, что говорить следует лишь с его дозволения. И вести себя чинно, к чему у меня склонности не имелось.

Я затоптался на месте, ожидая, когда ко мне обратятся.

– Ты здесь новенький. Имени твоего я в Ашраме не слышал, иначе наверняка запомнил бы.

Я кивнул и, спохватившись, ответил:

– Да, новенький.

Седой что-то записал на куске пергамента и поскреб аккуратно подстриженную бороду:

– Каковы твои резоны?

Я облегченно выдохнул. Ответ на этот вопрос зрел в моей душе давным-давно:

– Хочу выучить десять плетений, которые должен знать каждый. Я занимался с плетущим по имени Маграб, он и рассказал мне об Ашраме. Он…

Риши прервал меня, подняв руку, сделал еще одну запись и почесал подбородок:

– Маграба вроде бы припоминаю.

– О, не заплетай нам уши паутиной лжи, Даврам, – заговорила женщина, сидевшая у дальнего конца стола.

Лисье личико, блестящие карие глаза с золотистым оттенком – тоже по-лисьи острые. Резкие, угловатые черты, темные, коротко подстриженные волосы вьются буйными кудрями. Одета она была в мантию, цветом напоминающую старую золу, – как и все остальные риши, кроме седого и того, кто сидел на столе.

– Маграба ты помнишь прекрасно, ведь вы в свое время бодались с ним, словно два козлика, красуясь перед одной девушкой.

Даврам кашлянул в кулак и искоса взглянул на женщину:

– Неподобающие речи, риши Бариа. – Лисичка закатила глаза, однако смолчала. – Маграб был хорошим учеником, закончил школу блестяще подготовленным мастером и превзошел многих претендентов. Значит, он – твой рекомендатель? – Даврам слегка наклонился над столом, всматриваясь в мое лицо.

Я растерянно моргнул. Учитель ни о чем подобном не упоминал и никакими рекомендациями не снабдил. Тяжело сглотнув, я осознал, что явился в Ашрам совершенно неподготовленным.

– Он не говорил, что потребуется рекомендация… Мы с ним изучали Атир и способы противостояния чужим плетениям. Ну, вроде как…

За столом послышался шепот, и ко мне снова обратился Даврам:

– Значит, он «вроде как» обучал тебя защите? И что же, ты преуспел?

После его вопроса в комнате повисло молчание.

– В какой-то степени, – кивнул я.

Можно было рассказать, что мне удавалось отводить в сторону падающий на голову камень, однако Мастеров подобным достижением вряд ли впечатлишь. Туманный ответ оставлял больше шансов, ведь понять его риши могли как угодно.

– Выучился ли ты создавать хотя бы одно из десяти плетений?

Я покачал головой. Грань переходить не стоило. Ложь будет немедленно раскрыта, и все закончится позорным изгнанием.

– Маграб считал, что формулы плетения мне лучше осваивать на занятиях в Ашраме, под вашим присмотром.

За столом снова зашептались, и Даврам сделал жест в сторону худого лысого человека на другом конце:

– Мастер исцеления, прошу тебя.

Тот поднялся, зашуршав темной мантией. Он напомнил мне фигурку, вырезанную из цельного куска дерева: низенький, тощий, крепкий и пружинистый. Длинный, слегка свернутый набок нос заставлял предполагать, что когда-то его сломали хорошим ударом и выправить перелом не удалось. Типичная история для мальчишек-воробьев, не возражавших подраться.

– Я – риши Марши, – представился лысый, почему-то кивнув не мне, а собравшейся за столом компании.

Затем мы встретились взглядами, и он спросил:

– Расскажи, какое воздействие на человека производит Сантия?

Я замялся, проклиная свое невежество.

– Что, простите? О Сантии я никогда не слышал.

– Иначе ее называют белой отрадой, – пробурчал риши Марши, взмахнув широкими рукавами.

– А! Она превращает людей в одурманенных кукол. Их глаза теряют свой цвет, поэтому их и называют белоглазыми. Каждый из них настолько жаждет получить очередной флакон, что готов вынести все ценное из родительского дома, продать родную мать, а потом и самого себя. Если попадешься ему на пути в то время, когда он желает отравы, – смотри в оба.

Марши удивленно прищурился и бросил взгляд на других риши:

– Обычно на этот вопрос отвечают иначе. Слова твои точны и правдивы, и все же… Откуда ты столько знаешь о Сантии?

– На улицах Кешума еще не то увидишь. Я ведь сирота… Первый раз, столкнувшись в переулке с белоглазыми, я даже не понял, что это за люди. Они хотели выманить у меня деньги, однако я почувствовал, что им нужно нечто большее. Слава богу, меня тогда выручил один человек.

– Что ж, – серьезно сказал Марши, – ты меня успокоил. Удовлетвори мое любопытство: почему Маграб позволил своему ученику бродить по таким местам?

Я невольно сжал зубы и ощутил, что в экзаменационной вдруг словно