Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей

Кака-джи заговорил первым, но только когда они благополучно миновали городские ворота и направились по долине лицом к закатному солнцу, и даже при этом он понизил голос, словно опасаясь посторонних ушей.

– Это правда, сахиб? Сиркар действительно низложит рану, если он использует против нас свои пушки?

– Не знаю, – признался Аш с кривой усмешкой. – По идее, они должны поступить именно так. Но вообще-то трудно сказать, каким образом им представят дело, – многие ли из нас останутся в живых, чтобы поведать правду? Однако сейчас значение имеет лишь одно: поверил ли сам рана, что они так поступят. А это мы узнаем, как только снимемся с места.

– Значит, вы намерены сняться с места? – спросил Мулрадж. – Когда?

– Сейчас же. Безотлагательно. Пока во дворце еще боятся, что я говорил чистую правду. Нам необходимо до восхода солнца покинуть долину и оказаться вне досягаемости для фортов.

– Но не слишком ли это рискованно? – с тревогой возразил Кака-джи. – А вдруг они откроют огонь, когда увидят, что мы собираемся уходить?

– Они не сделают этого, пока у них остаются хоть какие-то сомнения относительно возможной реакции правительства, – вот почему нам нельзя терять ни минуты и следует свернуть лагерь немедленно, пока они еще обсуждают ситуацию. Если риск и есть, мы должны пойти на него, – больше нам ничего не остается, кроме как сдаться и удовлетворить все требования раны. А такой вариант я не рассматриваю. Мы выступим через час.

– Двигаться ночью будет непросто, – заметил Мулрадж, щурясь на заходящее солнце. – Луны сейчас нет.

– Тем лучше. Стрелять в темноте по движущейся мишени тоже будет непросто, вдобавок существует риск уничтожить много ценностей, а также случайно убить невест.

К тому времени как они достигли лагеря, половину долины уже накрыла тень и ветер стих в преддверии заката. Костры уже горели, и дым висел в недвижном воздухе подобием длинного серого газового шарфа, стелясь над долиной и касаясь горных склонов по обе стороны от нее. Солнечные лучи все еще лежали на скалистых гребнях и падали на стены ближайшего форта, превращая песчаник в полированное золото и заставляя ослепительно сверкать бронзовые пушки и мушкетные стволы.

Противоположный форт виделся всего лишь темно-фиолетовым силуэтом на фоне вечернего неба, но эта приземистая громада выглядела не менее устрашающе, и при виде нее по спине у Аша пробежали мурашки. Допустим… просто допустим, что он ошибся и что рана не поддался на блеф… Ладно, теперь уже поздно волноваться на сей счет, и, как он сказал Кака-джи, скоро они все узнают. Аш отдал приказ сворачивать лагерь и пошел переменить парадную форму на костюм, более пригодный для предстоящей работы.

До захода солнца оставалось менее полутора часов, так что мало кто нашел время поужинать, да и эти немногие лишь торопливо перекусили на ходу, ибо угроза, явленная приведенными в боевую готовность фортами, представлялась очевидной всем без исключения. Люди не меньше самого Аша рвались поскорее покинуть долину, и никто не поставил под сомнение приказ к выступлению, не выразил недовольства по поводу вынужденной спешки и сопряженных с нею трудностей. Все мужчины, женщины и дети лихорадочно взялись за дело и трудились столь усердно, что уже к наступлению сумерек первая груженая повозка двинулась в сторону ущелья, предводительствуемая отборным кавалерийским отрядом.

К полуночи замыкающий отряд длинной колонны вышел из долины, оставив костры горящими. Аш отдал приказ не тушить костры, чтобы наблюдатели в фортах не сумели понять, сколько человек покинуло долину, а сколько осталось. Участникам марша запретили зажигать фонари, и при тусклом свете звезд их было почти не видно сверху: клубы пыли, вздымаемые устало бредущими людьми и превращающие поход в сущую муку, служили наилучшей маскировочной завесой из всех возможных и не позволяли наблюдателям определить численность колонны.

Ашу, ехавшему в самой гуще толпы, производимый ими шум казался ужасно громким. Хотя все хранили молчание (разве только изредка понукали животных, да и то приглушенным голосом), движение колонны сопровождалось многими другими звуками, избежать которых не представлялось возможным: скрип колес, щелканье кнутов, тяжелая поступь бесчисленных ног, стук копыт, позвякивание уздечек, детский плач, мычание коров, блеянье овец, храп лошадей, трубное гудение слонов, не говоря уже о непрестанном лае своры бродячих собак, прибившихся к лагерю и решительно не желавших отставать.

Аш утешался мыслью, что, сколь бы оглушительными ни казались звуки, с расстояния полумили даже такой шум наверняка неразличим, и вообще он с самого начала не собирался скрывать от людей раны тот факт, что лагерь будет перемещен на другое место стоянки. Он сам во всеуслышание объявил о своем намерении. Но он хотел оставить бхитхорцев в неведении насчет количества времени, которое потребуется на данную операцию. Если они недооценивают возможную скорость действий противной стороны и рассчитывают поутру застать по меньшей мере две трети каридкотцев по-прежнему в долине, они воздержатся от решительных действий сегодня ночью. Самая опасная часть предприятия – проход через узкое ущелье, там движение неизбежно замедлится, а форт, охраняющий выход из долины, нависает прямо над ним. Аш спросил себя, скоро ли они достигнут ущелья и прошел ли уже через него небольшой отряд, поставленный Мулраджем в голове колонны. И где Джули…

Он видел, как отъезжает рутх, окруженный тройным кольцом вооруженных стражников и сопровождаемый двумя группами кавалеристов, одна из которых держалась впереди, другая позади. Вслед за ним тронулись с места крытые повозки с придворными дамами, служанками и личными вещами невест. Мулрадж и Кака-джи ехали рядом с рутхом, а Джхоти путешествовал с сестрами. Аш разглядел в дымном свете фонаря возбужденное лицо мальчика, когда тот залезал в рутх, но невест увидел мельком – две закутанные в чадру фигуры, неотличимые от всех прочих женщин; если бы одна из них не была выше другой, он бы даже не понял, кто из них Джули. В следующий миг кольцо стражников сомкнулось вокруг них, и рутх тряско покатил в темноту, а Аш даже не имел возможности держаться поблизости от него. Самое большее, что он мог сделать, это принять меры к тому, чтобы в случае, если форты откроют огонь или дело дойдет до схватки (а она начнется, если солдаты раны попытаются перекрыть дорогу через ущелье), Мулрадж с небольшим отрядом конников вывел из гущи боя Джули, Шушилу и Джхоти, а потом, повернув назад, попытался найти путь из долины через горы. Сам же он останется, чтобы прикрыть их отход, а утром разобраться с раной.

Это был схематичный план и далеко не надежный. Но если случится самое худшее, к нему придется прибегнуть, и Ашу оставалось лишь надеяться, что до этого дело не дойдет, ибо, хотя в течение последних недель они с Мулраджем усердно обшаривали окрестные горы, они так и не нашли там никаких троп, помимо козьих, которые бесцельно петляли между пластами обнаженной скальной породы на крутых травянистых склонах и, казалось, никуда не вели. Но волноваться на сей счет тоже не имело смысла. Жребий брошен, и теперь он уже не властен над ситуацией. Больше он ничего не может сделать – разве только молиться, чтобы рана поверил, что любая попытка применить силу окажется для него роковой.