Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

Мовиндьюле закатил глаза.

– Ладно, можешь дать ей одеяло.

– И то, что осталось от ужина.

– Ты шутишь?

Служанка указала на котел с варевом из пшена и овощей.

– Вам же не понравилось, почему бы не отдать ей?

Принц не хотел ничем делиться с рхункой, однако не смог найти убедительную причину для отказа. Приняв его молчание за согласие, Трейя вывалила остатки из котла в миску.

– Запомни, какую ты взяла, – резко произнес он, – и не смей подавать в ней еду.

– Будьте уверены, я ее сожгу, а пепел закопаю, вознося молитву Ферролу, – серьезно ответила служанка.

Мовиндьюле так и не понял, насмехается она над ним или нет. Как и все слуги, Трейя умела поддеть своего хозяина.

– Смотри, будь осторожнее, – предостерег он, – как бы тварь не цапнула тебя за руку. Вдруг примет ее за еду.

– Не цапнет она меня. Почему вы так к ней относитесь? – удивилась Трейя. – Вы везете ее к отцу, чтобы она научила его создавать драконов. Если эта рхунка такая уж примитивная, как она сможет научить фэйна Искусству?

– Не будет она учить отца Искусству! – вспылил Мовиндьюле. – Чушь какая! Рхуны ничему не могут научить миралиитов! Внутри нее хранится тайна, так же, как в твоем мешке – горшки. Мешок же не способен научить готовить. Только тупой гвидрай вроде тебя такое в голову придет! – Он снова поворошил палкой костер, сам весь пылая от гнева.

Да как она посмела! Надо ее наказать. Предположить, что фэйн – сам фэйн! – будет учиться у рхунки! И чему? Искусству! Что за идиотка!

– Прошу прощения, господин. – На лице служанки отразилась тревога.

Я ее напугал.

Мовиндьюле почувствовал себя неуютно. Он раньше никогда не срывался на Трейю. Она единственная помнила день его рождения и каждый год дарила подарок – какую-нибудь дурацкую побрякушку, сделанную своими руками. Когда он провалил экзамен в Академию, ей одной было не наплевать – она развлекала его идиотскими шутками и украшала комнату цветами, чтобы поднять ему настроение. Когда Мовиндьюле болел, Трейя готовила целебный чай и целыми днями сидела у его постели, а в раннем детстве даже пела ему колыбельные.

Я совсем об этом забыл.

Глядя на ее расстроенное лицо, принц и сам расстроился. Ему захотелось извиниться, но высокопоставленной особе не пристало приносить извинения служанке, от этого трудностей только прибавится.

Он встал.

– Пойду прогуляюсь, а ты пока прибери тут все.

Трейя покорно кивнула.

Мовиндьюле не стал уходить далеко. Он спустился к ручью, уселся на землю, взглянул вверх на густую листву и произнес:

– Ну почему в моей жизни все так сложно?

– Вот, возьми. – Трейя просунула миску сквозь прутья решетки и осторожно поставила на пол в самом дальнем углу от Сури.

Мистик досадливо нахмурилась. Ты не веришь собственным словам. Однако ее негодование испарилось, когда она заметила, как фрэя вытирает слезы. Сури пожалела, что не может применить Искусство и исследовать чувства Трейи. Тут что-то не так: она выглядит сильной и умной, а плачет из-за выходки капризного мальчишки. Впрочем, еда и теплая одежда сейчас гораздо интересней споров между служанкой и принцем. Сури на четвереньках подползла за миской, от всей души надеясь, что Трейя не забудет принести одеяло. Непрерывная тряска вымотала все силы, хотя в каком-то смысле пошла на пользу: телесные страдания помогли девушке успокоиться. Голод, холод и жажда вытеснили страх заточения. К ее великому облегчению, к ней вернулась способность связно мыслить, пусть даже все мысли были посвящены тому, как бы поесть и согреться.

– Спасибо, – поблагодарила она и засунула в рот пригоршню какой-то каши с овощами.

Мистик съела все до капли и напоследок облизала пальцы и миску.

– У тебя есть имя? – спросила Трейя.

«Разумеется! Разве не ты две минуты назад объясняла этому слизняку-принцу, что я – не животное?» – подумала Сури, однако, памятуя об одеяле, вежливо ответила:

– Да, меня зовут Сури. – И добавила, протягивая пустую миску: – Еда очень вкусная. Ты отлично готовишь. – Девушка солгала; она так торопилась, что не почувствовала вкуса. Неизвестное варево было ее единственной пищей за несколько дней. Даже если бы перед ней поставили миску с крысиными потрохами, она бы съела не задумываясь. – Можно мне попить?

Трейя ошеломленно смотрела на нее.

Одно дело – говорить о том, что ты считаешь правдой, и совсем другое – лицезреть эту правду воочию.

– Э-э… да, разумеется. – Служанка принесла флягу и налила в миску воды.

Наверное, дать мне попить из фляги – нечто из ряда вон выходящее. Хорошо, что она не налила воду прямо на землю и не заставила меня лакать из лужи.

– Еще раз большое спасибо. – Сури взяла миску и постаралась попить, не расплескивая. Трейя подлила добавки. Во второй раз девушка не пролила ни капли. – Я так закоченела, что трудно держать миску ровно, – пожаловалась она, почти не покривив душой.

– Ах, да! – Трейя снова убежала и вернулась со свертком. – Держи. – Там оказалось одеяло и чистое платье. – Это мое запасное.

– Ты точно хочешь отдать его мне? – спросила Сури, натягивая платье через голову. Оно оказалось больше размером и сползало с плеча, зато в нем было тепло. – Он ведь не разрешал тебе делиться со мной одеждой.

Фрэя взглянула в том направлении, куда ушел Мовиндьюле. Сури ожидала увидеть в ее лице страх, однако заметила лишь печаль. Она не напугана его выходкой и даже не сердится за неуважение. Ей горько. Может, они любовники? Мистик не разбиралась в человеческих, а тем более фрэйских отношениях, но эти двое явно были близки.

– Знаешь, Мовиндьюле не такой уж плохой, – промолвила Трейя. – Он принц и должен выглядеть сильным и самоуверенным, ведь однажды ему придется править.

Кажется, она пыталась убедить в этом не столько Сури, сколько себя.

Мистик как следует закуталась в одеяло.

– Ты очень добра ко мне. Почему?

Трейя сначала удивилась, потом задумалась.

– Я никогда раньше не видела рхунов. Нам рассказывали про волосатых и клыкастых громил, которые хотят всех нас убить, а ты совсем не страшная и очень хорошенькая. Мне даже твои татуировки нравятся. – Она провела пальцем по лицу. – Они что-нибудь обозначают?

– Меня.

Трейя снова удивилась, но кивнула, будто поняла.

– Я бы и с собакой не стала так обращаться, а ты – не собака.

– Но и не фрэя.

– Не со всеми фрэями обращаются одинаково. Я вот не миралиит, а гвидрай.