Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

Они с Тэкчином пристально смотрели на Тэша.

– Энвир попал в засаду, когда мы уходили из Харвуда, – ответил тот.

Слова звучали как отрицание, но Мойя почувствовала подвох.

– Мик лжет, – внезапно заявил Тэкчин. – Не хочу обидеть Тэша, но ни один рхун не способен убить Сэбека, даже раненного. Эреса ему тоже не одолеть, и над Энвиром он вряд ли смог бы взять верх, по крайней мере, не в лесу и не лицом к лицу. Их гибель была предопределена, такова воля Феррола. Дни Энвира истекли, и он удостоился почетной смерти в битве.

– Тэш находился с каждым из них во время их гибели, – заметила Мойя.

Тэкчин пренебрежительно фыркнул.

– Всем известно, что Сэбека убили гвардейцы Шахди. Тэш тогда был мальчишкой. Чтобы уложить Сэбека, потребовалось бы пятеро или шестеро фрэев. Эрес… – Тэкчин помолчал. – Он так и не оправился после смерти Мэдака. Даже у галантов есть предел прочности, а он винил себя за гибель брата. Тэш его не убивал.

– Ну конечно, не убивал! – воскликнула Брин. – Мойя, да что на тебя нашло?!

Воительница по-прежнему не сводила глаз с Тэша.

«Неужели ты так их ненавидишь?» – много лет назад спросила она тощего мальчишку-дьюрийца. Ответ ей не запомнился, зато зловещий огонь в его глазах накрепко врезался в память. Тогда Мойя не поняла, теперь же все стало ясно. Я заглянула ему в душу.

От взгляда твари Мовиндьюле становилось не по себе. Подтянув колени к груди и прижавшись спиной к борту телеги, рхунка злобно таращилась на него через прутья клетки. В ее глазах отражался отблеск костра, от этого взгляд казался еще более мрачным. «Интересно, о чем она думает? – спросил себя принц и тут же ответил: – да ни о чем. Рхуны не способны думать».

Даже животные на это способны, разве не так?

Мовиндьюле встал и приблизился к костру. Рхунка не сводила с него глаз. Если она и вправду способна думать, то вряд ли сейчас желает ему долгой и беззаботной жизни.

Она меня ненавидит и хочет отомстить за Арион.

Мысль внушала тревогу. Чувствовать на себе взгляд дикой твари – все равно что стоять на краю пропасти. Мовиндьюле участвовал в войне и видел противника на той стороне Грэндфордского ущелья, но тогда враги, окопавшиеся в Алон-Ристе, представлялись ему безымянной безликой толпой, источающей ненависть ко всему живому, а эта рхунка, запертая в клетке, ненавидела его лично.

Она не выдаст тайну драконов.

Принц нахмурился. Отец и Джерид в своей тупости все испортили. Я тут совершенно ни при чем, а на меня точно всех собак повесят. В случае провала грех не свалить вину на кого-то другого.

Нужно было ее задобрить, втереться в доверие.

Ерунда, ничего бы не вышло. Старый кэл слишком высокомерен, ему не хватило мудрости притвориться, будто он действительно собирается обсуждать мирный договор. Мовиндьюле представил, как Джерид развлекает рхунку, угощает ее чаем и радушно улыбается: скорее солнце встанет на западе, а дождь пойдет снизу вверх.

Я ни за какие коврижки не согласился бы везти ее в Эстрамнадон без клетки.

От одной мысли, что тварь может вырваться на свободу, его бросило в дрожь. Кажется, рхунка это заметила. На ее губах показалась гнусная улыбка.

Ничего, она все нам расскажет. Если потребуется, Вэсек выбьет из нее тайну.

Мовиндьюле принялся раздумывать, как бы самому выудить ценную информацию. Можно запустить ей под кожу насекомых или внушить, будто они там. Можно поджечь ее, вскипятить кровь в жилах, расплавить ладони, заморозить пальцы и разбить ледышки палкой. Искусство гораздо эффективнее, чем обычные пытки.

Мовиндьюле пришла в голову удачная мысль – если заставить рхунку раскрыть секрет создания драконов, не придется везти ее к отцу. Можно убить ее прямо на месте; проблема будет решена, а он станет героем, спасителем фрэев.

Я мог бы сам сотворить дракона и отправить его к Джериду.

Он начал перебирать варианты, как развязать проклятой твари язык, чтобы она изрядно помучилась, при этом не лишившись способности говорить.

Можно вытянуть из нее информацию силой, однако будет лучше, если она сама все расскажет.

Мовиндьюле задумчиво смотрел на рхунку, размышляя о том, как с помощью Искусства проникнуть в ее мысли или заставить правдиво отвечать на вопросы, и улыбался, перебирая возможные варианты. Его взгляд упал на железный ошейник.

Проклятье! Вспомнив рхунских воинов, на которых не подействовали заклинания Паучьего корпуса, принц скорчил расстроенную гримасу,

Придется пытать ее обычными способами. Руны Оринфар ей мешают, но в то же время и защищают. Мовиндьюле совсем не улыбалось лезть в клетку с палкой, ножом или каленым железом. Кроме того, так можно ошибиться; главное – случайно не убить. Если он вернется с мертвой рхункой, отец с Джеридом его растерзают.

– Ваша постель готова, господин, – обратилась к нему Трейя. – Вы уже поели?

Мовиндьюле уныло взглянул на свою миску.

– Не еда, а непонятно что.

– В дороге не так-то просто приготовить что-нибудь вкусное, господин. Когда вернемся, испеку вам пирог с голубями. – Служанка ободряюще улыбнулась.

– Ладно, забудь. – Принц пошевелил угли палкой и взмахнул ею, наблюдая, как на конце разгорается оранжевый огонек.

Интересно, если я ткну рхунку этой штукой, она громко завизжит? Тогда-то уж точно перестанет на меня пялиться.

– Ночью будет холодно. – Трейя покрепче закуталась в плащ и перевела взгляд на клетку. – Бедное создание замерзнет. Рубашка на ней совсем тоненькая.

– И что с того? – Принц опять сунул палку в костер.

Трейя не ответила. Подняв глаза, Мовиндьюле обнаружил, что она смотрит на него с этим ее вечным выражением «мой принц».

– Чего тебе?

– Нужно дать ей одеяло.

– Вот еще! Даже не думай!

– Почему?

– Ты с ума сошла?! Гадость какая! Его же потом сжечь придется!

– Не придется. – Трейя смотрела на него так, будто имела полное на то право. – Она вся дрожит.

– Ну и пусть, мне-то что?

Служанка решительно скрестила руки на груди.

– Если она замерзнет насмерть, нам придется возвращаться в Эстрамнадон с трупом.

– Не так уж здесь и холодно.

– Много ли надо слабому, чтобы погибнуть. Мы даже не знаем, кормили ее или нет. Возможно, она несколько дней ничего не ела и не пила. Умереть от жажды еще легче, чем от холода. – Всем своим видом Трейя словно говорила: «Может, я и прислуга, но соображаю гораздо лучше тебя, и ты об этом знаешь».