Алмазные псы - Аластер Рейнольдс

«Найтингейл» строилась с расчетом на автономную работу. Она должна была неутомимо совершенствовать процесс исцеления, под руководством специалистов из числа людей постепенно улучшать свои методики, пока не превзойдет учителей. Я попала в госпиталь на ранней стадии его обучения, но вскоре – как я узнала от Николоси – «Найтингейл» вступила в «оперативную» фазу. К тому времени все многокилометровое судно находилось под контролем небольшой группы техников и хирургов, и его интеллект гамма-уровня рос как на дрожжах, побуждаемый решать все более сложные задачи. В этот период на судне побывали Соллис и Николоси. Их лечили машины; было лишь смутное ощущение, что за ними наблюдают находящиеся за стенами люди.

– Какое-то время это работало, – продолжал Николоси. – Госпиталь делал все, на что рассчитывали организаторы проекта. Он функционировал как огромный квалифицированный конвейер: всасывал в себя раненых и выплевывал их вылеченными.

– Только для того, чтобы вернуть на войну, – добавила я.

– Спонсоры никак не контролировали то, что делалось на борту с ранеными, пока те не возвращались обратно. По крайней мере, все эти солдаты оставались в живых, никто не умер на поле битвы или на операционном столе. Спонсоры могли верить, что делают доброе дело, и спокойно спать по ночам.

– Итак, «Найтингейл» оправдала надежды, – подытожила я рассказ Николоси. – Так в чем же проблема? Поворот к мирной жизни после окончания войны?

– Судно было взорвано еще до прекращения огня. Поэтому мы не должны были обнаружить его здесь. Шальная ракета Северной Коалиции с ядерной боеголовкой слишком быстрая, чтобы бортовой мозг успел принять контрмеры. Она уничтожила «Найтингейл» вместе с находящимися на борту пациентами и персоналом.

– Теперь, когда ты упомянул об этом… кажется, я что-то такое припоминаю…

Соллис бросила свирепый взгляд на Мартинеса:

– Думаю, мы пересмотрим условия сделки. Он не говорил, что мы должны вытащить Джекса с этого чертова корабля-призрака!

Норберт двинулся в сторону хозяина, словно намереваясь защитить его от разъяренной Соллис. Мартинес, долгое время молчавший, снял пенсне, протер стекла тряпочкой и неторопливо вернул на нос.

– Возможно, вы правы, что сердитесь на меня, Ингрид. И возможно, я совершил ошибку, не упомянув о «Найтингейл» ранее. Но это объясняется тем, что я не могу одним опрометчивым шагом подвергнуть риску операцию. Вся моя жизнь нацелена на выполнение одной-единственной задачи: передать полковника Джекса в руки правосудия. Я не имею права потерпеть крах.

– Вы должны были сказать нам о госпитале, – покачал головой Николоси. – Ни у кого из нас нет причин распространять эту информацию. Мы все хотим, чтобы полковник Джекс получил по заслугам.

– Тогда я совершил ошибку, за которую приношу извинения.

– Вряд ли ваши извинения нас удовлетворят, – фыркнула Соллис. – Если бы я знала, что должна буду вернуться на борт этой…

– Вы правы, – произнес Мартинес, обращаясь ко всем. – Судно вызывает у вас травмирующие сознание ассоциации, и с моей стороны недопустимо было скрывать эту информацию.

– Аминь, – ухмыльнулась Соллис.

Я почувствовала, что пора и мне принять участие в разговоре.

– Не думала, что кто-нибудь из нас вернется туда, Томас. Но может быть, с учетом того, что мы знаем о судне, вы слегка увеличите наше вознаграждение? Неплохая мысль, как считаете?

– Я и сам хотел сделать такое предложение, – заявил Мартинес. – Вы должны понимать, что мои карманы не бездонны и первоначальные условия и так следует считать очень щедрыми… но пусть будет еще пять тысяч аустралов каждому.

– Доведите до десяти, и тогда мы останемся в деле. – Соллис отреагировала быстрее, чем я сумела ей подмигнуть.

Мартинес посмотрел на Норберта, потом с выражением человека, дающего раздеть себя до последней нитки, кивнул Соллис:

– Хорошо, десять тысяч аустралов. Вы заключили выгодную сделку, Ингрид.

– Пока что мы обсуждаем условия, – вмешался Николоси. – Есть ли еще какая-нибудь информация, которую нам необходимо знать?

– Я сказал вам, что это «Найтингейл». – Мартинес вновь привлек наше внимание к чертежу на стене. – Этим, к моему стыду, исчерпываются все имеющиеся сведения о данном судне.

– Существуют ли подробные чертежи? – спросила я.

– Вся конструкторская документация утеряна во время войны.

– Фотографии? Видеоматериалы?

– Тоже нет. «Найтингейл» функционировала в зоне военных действий, Диксия. Тем несчастным, кто оказывался вблизи нее, было не до любования достопримечательностями.

– Что вы знаете о персонале? – продолжил расспросы Николоси. – Эти люди вам что-нибудь рассказали?

– Я разговаривал с несколькими выжившими – медиками и техниками, которые находились на судне в период его оснащения. Сообщения бывали полезными… когда собеседники изъявляли желание отвечать.

– А как насчет людей, которые находились на борту позже, вплоть до перемирия? – гнул свое Николоси.

– Мне не удалось найти их следы.

– Но ведь очевидно, что эти люди не умерли. Если судно все еще в космосе, та шальная ракета в него не попала.

– Зачем кому-то выдумывать историю о том, что «Найтингейл» разнесло в клочья, если на самом деле этого не произошло? – спросила я.

– На войне иногда случаются странные вещи, – пожал плечами Мартинес. – Не обязательно по злому умыслу. Возможно, был уничтожен другой госпиталь. В конце концов, на орбите вокруг Окраины Неба летало не одно такое судно. Какое-нибудь из них, может быть, даже имело похожее название. Весьма вероятно, что некоторые факты могли быть перепутаны в неразберихе, царившей в те дни.

– Все же это не объясняет, почему вы не сумели найти выживших, – возразил Николоси.

Мартинес беспокойно поерзал на сиденье.

– Если Джекс присвоил судно, тогда он наверняка не хотел, чтобы кто-нибудь рассказывал о нем. Персоналу госпиталя могли заплатить за молчание или пригрозить.

– Полагаю, так и было, – сказала я.

– В этом мире с помощью денег можно решить многие проблемы.

Два дня спустя «Смерть Софонисбы» набрал скорость и умчался во тьму, в то время как корабль Мартинеса, следуя запрограммированному плану полета, доставил нас в зону видимости космического госпиталя. Ультра еще раз просканировали «Найтингейл» и не уловили никакого отклика от «спящего» судна. Все показания приборов свидетельствовали о том, что оно находится в глубокой кибернетической коме, возможно, на грани смерти, и только горсточка самых важных систем жизнеобеспечения продолжает действовать, питаясь крохами резервной энергии.

Двадцать четыре часа мы подкрадывались, сократив расстояние до световых секунд, а затем до сотен тысяч километров. Никакой реакции не последовало. Но когда мы подошли вплотную, наши приборы приступили к обработке данных, полученных при сканировании. Пока большинство из нас отсыпалось, Мартинес, сидя за пультом управления, сопоставлял данные и совершенствовал свои чертежи. Норберт все время проводил, склонившись над приборами, рассматривал увеличивающееся в размерах судно. Иногда бормотал под нос какие-то замечания, на что Мартинес откликался терпеливым, слегка снисходительным шепотом, словно учитель, вынужденный прислушиваться к туго соображающему, но прилежному ученику. Уже не в первый раз меня тронула явная доброта Мартинеса к огромному неповоротливому Норберту. Хотелось бы узнать, чем объясняется такое отношение.