Теща Дракулы - Анастасия Монастырская

— Сказки сказываешь! По лунному лучу! Где ж ты в Валахии вампиров видела?

— А кто их видел, того уже нет. Упыри хитрые и коварны, раньше только по ночам являлись, а теперь и посредине дня могут, если солнца на небе нет. Мне бабка сказывала, что упырь ни мертв, ни жив, но живет в смерти. Наяву тощий и волосатый, а как насосется, становится таким жирным, что едва не лопается от сытости. Потому и кровь сочится изо рта, ушей и носа. Кожа у него дряблая-дряблая, белая-белая, губы красные, между ними острые клыки. Ногти, загнутые, словно когти хищной птицы, грязны и тоже сочатся кровью. А пахнет от него гнилью.

— Не встречал такого, Божана, ей-богу.

— Твое счастье. Встретишь — либо умрешь, либо сам таким станешь. Либо влюбит в себя так, что про все на свете забудешь.

— Я же мужчина!

— Ишь ты! Въедливый какой! Ну, так упырицу к тебе подошлют, против ее красоты точно не устоишь. А как зубы покажет, поздно будет. Про то точно знаю.

— Ох, и ужасы рассказываешь. Про княгиню словечко молви? Как она?

— Сама не ведает, что с ней. То плачет, то смеется. Вот только смех нехороший — так смеются только те, кто разум свой растерял. И молиться редко стала. Вчера ее укорила, мол, в церковь не ходит, а она смотрит на меня: «Стоит ли к Богу идти, Божана, если до нас ему и дела нет».

— Ересь какая!

— И я так сказала. Улыбнулась и на икону смотрит. А по лицу богоматери слезки текут и на пол жемчужинками падают.

— Быть не может!

— Смотри!

— И впрямь жемчуг. Крупный какой.

— По грехам. Только вот, что я тебе скажу, — боится она мужа до смерти. Как заслышит его шаги, тут же сжимается, словно горлинка, и сердечко так быстро-быстро стучит. Но пуще мужа Ебаты сторонится. Чувствую, что меж ними что-то происходит, а доказать не могу.

— Твое дело маленькое, Божана: язык понапрасну не распускай, да хозяйские покои держи в порядке. Сама знаешь, больше, чем лжи, господин не терпит непорядка. Если грязь или пыль, мигом осерчает.

— Больной он до чистоты!

— А что поделать? Так воспитали князя, и не нам, прости Господи, его менять. Сказывают, встретил как-то Дракула крестьянина в короткой грязной рубахе. Разгневался его величество, увидев мужика в таком виде, спросил, женат ли тот. «Женат, твое величество». Князь рассердился еще больше: «Значит, твоя жена из тех, по ком давно тоскует земля. Как же не сделает она рубашку, которая прикрывала бы твои ноги? Почему не постирает? Срам какой! Казнить ее!». Мужик и слова не успел в защиту жены сказать. Цепеш, сама знаешь, на расправу короток. После привел Дракула другую женщину и отдал ее замуж за вдовца. Говорят, что эта женщина так трудилась, что времени не хватало даже поесть. На одно плечо она клала себе хлеб, на второе соль, и так работала.

— Славно сказываешь. Теперь послушай мою историю: крестьянин тот так тосковал по первой жене, что взял да и умер через год на ее могиле.

— Откуда знаешь?

— То дядька мой был, на всю округу первый неряха. А женка его рукодельницей слыла. Пряла и вышивала, как пела. А уж какой кисель готовила — язык проглотишь. Виновата ли она в том, что мужу нравилось в грязном исподнем ходить?!

— Смелая ты, Божана. Князь смелых любит, а вот болтливых совсем не привечает.

— Ничего не боюсь, ик, и князя не боюсь, ик. Уходи икота к паршивому Прокопу. Водичики, дай! Уф, полегчало! Заморил жену, столько людей уничтожил, бога совсем не боится… Не боюсь его! Сейчас все скажу.

* * *

— Где ты, красотулечка?

— Уходи, Ебата! И как только проник в опочивальню? Дверь на засов затворила, а ты здесь. Через стены прошел?

— Через что хочешь, пройду. На пути к тебе преград нет, красотулечка. Подойди ко мне, не бойся.

— За что мучаешь? Мало мне мужа, так теперь ты, окаянный, покоя мне не даешь.

— Мужу твоему нет дела до жены, по другой красавице сохнет. А я тебя уберечь хочу, красотулечка. Ну, что ежишься. Будто в первый раз все у нас? Зачем слезками такое личико портить.

— Матерь божья, глядя на тебя, плачет.

— Она плачет, мы богаче становимся. Где еще такой отборный жемчуг найдешь?! Иди же сюда!

— Не подходи!

— Что это? Никак ножик? И острый какой!

— Серебряный! Мне матушка дала!

— Ох, как ручкой машешь, вдруг себя поранишь, красотулечка! Дай сюда его от греха.

— Не подходи!

— …Вот все и кончилось, красотулечка. И чего сопротивлялась? Каждый раз одно и то же. Только мучишь себя зря.

— Лучше убей меня, чем этот позор терпеть.

— А ты не терпи! Не хочешь — беги! Кто тебе мешает?! — он прислушался, едва заметно шевеля ушами. — А теперь извини, дела зовут.

* * *

Исчез, будто его и не было вовсе. Виорика, чувствуя себя грязной, опустошенной и усталой, поплелась к бадье с теплой водой. Без помощи служанок залезла и тут же ушла с головой, смывая с себя скверну. Вода пахала лавандой и жасмином. Слезы текли по щекам и пали в воду. Матерь Божья смотрела на нее, и маленькие жемчужинки снова и снова падали на пол. Целую горсть за сегодняшний день можно набрать. Вот Божана и подворовывает. Правильно Ебата сказал: одни плачут, другие богатеют. Так было, есть и так будет.

Мокрые волосы водорослями облепили лицо и тело. Как же получилось, что она осталась совершенно одна. И не у кого помощи просить: родители далеко, муж… а что муж. Теперь она понимает, что значит быть соломенной женой. Вроде и колечко на пальце, а счастья по-прежнему нет.

Виорика отжала волосы и случайно коснулась незаживающей ранки на шее. Ебата приходил к ней каждые три дня, она сопротивлялась, как могла, да что толку?! Все равно брал, что хотел, и уходил. Первое время Виорика хотела пожаловаться мужу, но тот к писарю благоволил и всячески его отмечал. Поверит ли, что не она первой решилась на измену? Вряд ли. На людях Ебата гадко ухмылялся, словно хотел выдать их общую тайну. И Виорика оставила попытки поговорить с Дракулой. Тем более, что он сейчас действительно был увлечен другой.

Не хочешь — беги. Ебата прав. Надо бежать. Иначе в живых ее не оставят. Если не Драула, то Ебата решит ее судьбу. Она снова нырнула в благоуханную воду. А когда через пару минут взглянула на икону, то показалось, что богоматерь впервые за последние месяцы улыбается ей.

Где же Божана? Давно должна была с ужином вернуться.

* * *

«Вот дурища, — ругала себя Божана, спускаясь по витой лестнице во двор. — Кто за язык тянул?!». Пошла за ужином для Виорики, да так и осталась, не устояв перед искушением — отпить вина из княжеских запасов, да полакомиться печеными яблоками с корицей и сливками. Тут-то язык и развязался. Вина в Валахии крепкие, сразу в голову ударяют. Да и компания подобралась на славу: все пришли послушать служанку княгини.