Сказки для всей семьи. Арт-педагогика на практике - Саид Валиев

– Садись, Геннадий, два! – учительница строго посмотрела на худенького мальчика с зелёными глазами в обрамлении длинных ресниц, отчаянными взмахами сдерживающих набегающую горечь слезинок. – Я тобой недовольна!

При этих словах глаза ученика мгновенно просохли, а в их малахитовой глубине засверкали крохотные огоньки, перебежали на полные губы, сложив подозрительно знакомую озорную улыбку:

– Ну что Вы, Марь Иванна, если хотите, я могу сейчас же Вас освободить!

Учительница была опытной. Не первый год трудилась она на каменистой ниве образования и знала, что только строгой дисциплиной и непререкаемым авторитетом можно внедрить зародыши уважения к великому и могучему родному языку. И знала, что делать, когда ей бросают вызов такие вот подрастающие охламоны, которых по какому-то недоразумению называют учениками:

– Всем тихо! – негромко, но властно срезала она зарождающийся шум в классе. Потом медленно перевела немигающий взгляд на улыбающегося Генку:

– Прошу Вас объясниться! Что Вы имеете в виду?

– Как же, Марья Ивановна! Вы же нас учили, что наш великий русский язык, который мы так бездарно используем, воплощает в себе глубинный смысл! И мне кажется, я разгадал то, что Вы спрятали в своих словах!

– Да-а? – протаял некий интерес в непроницаемой броне учительского авторитета. – И какой же скрытый смысл ты услышал?

– «Я тобой недовольна»!

– И что из этого следует? – недоумение грозило предательски излиться перед лицом всего класса.

Класс замер в ожидании неминуемой развязки. Стали слышны даже тяжкие потуги упрямой осенней мухи пробиться на свободу сквозь стекло оконной рамы. Да приглушённые вопли первоклассников с пришкольной территории кощунственно нарушали звенящую тишину гнетущего напряжения.

– Вы сказали мне, что Вы несвободная и виноватым в этом считаете меня!

Марья Ивановна была строгой учительницей, но она искренне любила свой предмет, которому отдала большую часть своей жизни. Поэтому, прежде чем ответить дерзкому ученику, она еще раз немного подумала. Потом внимательным взглядом обвела весь класс. Ребята поспешно опускали глаза, стараясь раствориться в безликой массе одноклассников, но внутри уже переживая весь ужас громовых кар на бедную Генкину голову: «Что сейчас будет! Да и всем нам достанется», – говорили их опущенные книзу головы и спинки горбиком.

И вдруг в пронзительной тишине голос Марьи Ивановны произнёс слова, которые никто и никогда не ожидал услышать в этих стенах:

– Что ж, Геннадий, хоть я и занесла двойку в журнал, но за такую любовь к нашему великому и могучему, рядом ставлю тебе твёрдую пятерку!

Прозвенел звонок, класс затопил поток чувств, перехлестнувший всякие берега школьной дисциплины. Марья Ивановна с достоинством испанской каравеллы развернулась от облепленного одноклассниками Генки и уверенно выплыла в школьный коридор.

– Папа, а почему говорят, что жизнь прожить сполна не всякому дано? – Генка прочитал очередную интересную книгу и настроен был пофилософствовать.

– Передай, будь добр, мне хлеб! – попросил Папа. Мужчины хозяйничали в доме самостоятельно. Мама еще не вернулась с занятий, а посему они присели на кухне «слегка заморить червячка».

– Держи, Папа! – передал кусок хлеба сын.

– Нет, Гена, – внимательно посмотрел на сына Отец, – я же попросил хлеб тебя передать!

– А я что передал? – удивился Генка.

– Так разве хлеб ты предложил мне? Ты чувствуешь, что мягкий он и свежий, и пахнет рук теплом, что создали его? – В магазине по соседству была маленькая хлебопекарня, куда Генкина семья любила совершать набеги, наполняя свою хлебницу такими ароматными, вкусными булочками.

Генка с некоторым удивлением посмотрел на небольшой, ровно срезанный овал, уютно лежащий на ладони:

– Не думал я об этом, Папа!

– Попробуй еще раз! – ободряюще улыбнулся Отец.

Генка поднёс ладонь ближе к своим глазам и хлеб внезапно обрел какую-то новую ценность, необычную значимость, осязать которую было странно, но на удивление приятно! Подержав еще немного хлебушек на ладони, он передал его Папе.

– Добро, Гена! Благодаришь ли ты сейчас всех тех, кто землю распахал, сеял пшеницу, урожай снимал, зерно молол и пёк прекрасный хлеб?! Всех тех, трудился кто, трудом не уставая, и радовался, что в конце ты будешь этот хлеб держать в ладонях? – опять не взял краюшку хлебную Отец.

Гена молча сел. Глаза его стали серьёзными и задумчивыми. Спокойно, как взрослый взрослому посмотрел Папе в глаза и молча спросил: «Так правильно?»

– Так, Гена, так! – таким же спокойным взглядом ответил сыну Отец. – А хлеб ты мне передаёшь? Меня в виду имеешь тоже? Какое отношенье к Папе своим ты даром выражаешь?

Сын ещё больше задумался, посмотрев на краюху хлебную на ладони:

– Люблю тебя я, Папа! Стараюсь быть похожим на тебя!

– Ну вот! – Торжественно Отец взял хлеб с ладони сына. – Ты действие простое с виду наполнил Жизнью и со мною щедро поделился! Благодарю тебя за дар столь ценный! Так и со всем, что в жизни происходит, по праву действовать любому надлежит!

– Но, Папа! – воскликнул Генка. – Ведь это сложно во всём жить так!

– А кто нам обещал, что будет просто? А разве мимо Жизни стоит жить? – с улыбкой сыну отвечал Отец.

– Почему говорят, что мир – это иллюзия? – спросил как-то при встрече Генка отца Геннадия.

– Ты сам-то в это веришь?

– Не-а! Да и кто в эту глупость поверит?! Вот камень лежит. Сейчас я по нему ударю. – Генка носком ноги толкнул камешек на земле. – Он катится. А если камнем по ноге попасть, – то станет больно. Какая же это иллюзия!? Иллюзия не болит! Думаю, что тех, кто в иллюзию верит, надо стукнуть хорошенько, чтоб глупости не говорили!

– А вездесущий Бог тоже чья-то фантазия, иль ты Его потрогать можешь?

Генка задумался:

– Бога не могу. Но я в Него верю, а в чьи-то фантазии – нет!

– Это хорошо, это правильно! Ты молодец, Генка! – обрадовался отец Геннадий. – Вера – источник правды для любого человека. Да и с иллюзией ты здорово разобрался! Яблоко будешь пополам?

Яблоко было вкусным, сочным. Щурясь на нежное майское солнышко, отец Геннадий неожиданно спросил: