Русский вечер - Нина Матвеевна Соротокина

— Я еще не решил.

— Понимаете, мы уже обмерили вашу нишу. Теперь нам осталось только послать по факсу в Италию чертежи. Это будет сделано через две недели. Вы нас, с одной стороны, торопите, а с другой — срываете сроки.

— Я не могу так — с наскоку. Мне в этом доме жить.

Он не то чтобы откровенно подмигивал Яне, но она всегда чувствовала, клюнул на нее данный индивидуум или нет. Этот клюнул, но не вызывал ни малейшей симпатии. Если он так экономит на дизайне собственной квартиры, то в любви он просто жмот. И вообще, пошел он к чертовой матери! Надо же быть столь откровенно некрасивым! Нос узкий, как у Буратино, волосиков на голове нет, череп мятый, кожа на щеках натянута, как на барабане. Ну почему в мире так мало красивых людей? Есть женщины, которым как раз нравятся некрасивые мужики, но для нее эстетика всегда была важна. Ашот — другое дело. У Ашота были ГЛАЗА, и кроме того — он ее любил. А этому только бы под юбку залезть, переночевать там спокойно, а потом исчезнуть в неопределенном направлении.

— Я вам все оставляю, все наши прикидки, но сама больше не приеду. Просто позвоню по телефону. А вы скажете — да или нет. Насчет синего цвета мы договорились.

— Насчет синего цвета мы договорились, — согласился он, подливая масла в свой и без того лоснящийся взгляд.

По строгим меркам Яну нельзя было назвать красивой. Просто у нее был замечательный цвет лица, хорошей формы нос, эдакий вздернутый, не курносый, но пикантный, и легкая походка. Все прочее тщательным образом обрабатывалось. Например, волосы, они были у Яны слабыми и тонкими, но она сделала такую стрижку, что при первом взгляде казалось, что у нее на голове прямо-таки ухоженная грива. Вторым взглядом мужской пол оценивал уже фигуру и оставался ею очень довольным.

Выйдя от заказчика, Яна поняла, что не решила ни одной задачи. Заказчик так и не сказал решительного «да», все опять висит в воздухе, художники начнут орать, что не могут без конца переделывать эту кухню. А что им ответить?

Но, как говорила незабвенная Скарлетт, об этом я подумаю завтра. Теперь надо сосредоточиться. В час пик выбраться из Коньково не так уж просто. Случись на дороге, как говорят теперь, ситуация, во всем обвинят ее. Женщина за рулем всегда предмет раздражения. Главное следить, чтобы какой-нибудь придурок не выскочил наперерез со второстепенной дороги. В Москве, если рядом ментов нет, только правило правой руки более-менее соблюдается, во всем прочем полный беспредел. Вон какой-то псих перестраивается. Ведь явно он не смотрит ни влево, ни вправо. Дать бы ему в задницу как следует. И еще ручкой помахал. А вот этот справа, серый, явно любит рисковать, с ним надо поосторожнее. Гаденыш такой, да не уступлю я тебе дорогу!

К гимназии Яна приехала во взвинченном состоянии. Одна радость, приняли ее сразу. Директриса, сорокалетняя дама треф, являла собой идеальный вид современной педагогической начальницы: короткая стрижка, умеренный макияж, модная, неброских тонов одежда и накрепко приросшее к лицу выражение доброжелательности с намеком на сострадание. Кира Дмитриевна обладала безусловно положительным качеством: она умела слушать. Этим качеством и решила воспользоваться Яна. Ей надо было так выстроить свою речь, чтоб она шла сплошным забором, чтоб ни щелочки, в которую директриса могла бы всунуться со своими возражениями.

— Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста.

— Здравствуйте. Моя дочь Соня Соколова была по вашему распоряжению у психотерапевта, и тот назначил ей ходить еженедельно или около того к нему на беседы, чтобы снимать стресс. Я этого не понимаю. Может быть, психотерапевт дает нам понять, что моя дочь не выдерживает нагрузки, и мне надлежит перевести ее в другую школу? Все это чушь и глупость!

— Это будет решать педагогический совет.

— Никакого стресса у ребенка нет. Ваш врач говорит, что ребенок живет в ополовиненной семье, а потому у Сони неизбежны невротические явления.

— Давайте поговорим спокойно. В первую очередь мы заботимся о ребенке.

— У меня действительно нет мужа, поскольку я не ощущаю в нем ни малейшей необходимости. Я, как американцы говорят, «женщина-сэндвич»: с одной стороны я зажата работой, то есть ежедневно должна бороздить плугом планету, с другой — необходимостью топить семейный очаг, а с третьей — воспитывать ребенка, — Яна говорила как бы подшучивая над собой и над ситуацией, но постепенно набирала обороты, какие тут могут быть шутки, — дочь находится со мной в контакте, учится хорошо, поэтому предупреждаю, что из вашей гимназии я никуда ее переводить не буду и ни к психотерапевту, ни к психологу ее не пущу. Вы знаете, сколько это стоит?

Директриса было открыла рот, но Яна не дала вырваться звукам на волю.

— По глазам вижу, что знаете. По-моему, мы договорились, — она резко вскочила на ноги и направилась к двери.

У Яны был уникальный слух. Может быть, ей показалось, но вряд ли. Оглянувшись в дверях, она уловила в шевелении губ директрисы слово «психопатка», тут же вернулась к столу и сказала:

— Отнюдь. Ничего психопатического во мне нет. Я плачу вам очень хорошие деньги. Я руковожу людьми. В моем подчинении пятнадцать человек, не считая легиона клиентов. И со всеми я нахожу общий язык. Я думаю, что на будущий год найду общий язык и с вами. До свидания! — дверью Яна не хлопнула, нет, закрыла с осторожностью.

Секретарша вскинула на Яну удивленные глаза.

— Быстро вы договорились!

— А то! Можно позвонить? Я мобильник в машине забыла.

Телефонный разговор тоже был быстрым. Сонька была дома, суп разогрела, котлеты лопала холодными. Хорошо хоть поела. Все о’кей! А директриса пусть немножко охолонется. Не буду я перед вами лебезить, дражайшая Кира Дмитриевна! С волками жить — по-волчьи петь… то есть — выть. Глядя на взъерошенный Янин вид, секретарша участливо спросила:

— Что вы так разнервничались? Хотите покурить?

— Разве у вас курят?

— Да сейчас уже нет никого. А Кира Дмитриевна сама курит, — добавила она шепотом. — У нас такие неприятности…

— Из-за родителей?

— А из-за кого же? Понимаете, Кира Дмитриевна создает юнеско-класс. Это будет экстра-класс для высокоодаренных детей. Им будут предоставлены поистине уникальные возможности в смысле образования. И вдруг сегодня мы узнали, что один из родителей, на которого мы особенно рассчитывали, лежит в больнице с огнестрельной раной. Его ранили в голову или где-то совсем рядом. Словом, рана очень опасная.

— Господи, кто это?

— Рейтер Геннадий Федорович. Он наш главный спонсор, и его