Агитпроп. Идеология победы - Константин Семин

Именно поэтому не надо в присутствии кубинцев шутить по поводу Фиделя. Можно получить в морду. Точно так же, как не надо шутить в присутствии венесуэльцев по поводу Чавеса. Можно получить пулю.

И последнее. Ураган «Катрина», разрушивший дамбы в Новом Орлеане, шёл в Америку через Кубу. Власти Кубы провели своевременную эвакуацию, позаботившись о каждом, кто не мог позаботиться о себе сам. Потерь среди гражданского населения на Кубе практически не было. В Новый Орлеан, когда переполнились морги, пришлось доставлять продуктовые рефрижераторы.

Читаю бред профессиональных носорогов о том, что Мозговой убит за свой русский национализм и что национализм этот обязательно «отомстит».

Национализм — русский или нерусский — развалит страну.

Чтобы проиллюстрировать это, я просто переведу тезисы интервью, данного литовскому порталу Delfi американским экспертом по гибридной войне М. Воллером. Так же, как уроженец Литвы Шевелис Михайлович Шустерис, это не просто говорящий клоун. Воллер успел засветиться на разных фронтах Холодной Войны — от Латинской Америки до Афганистана. Сам сайт Воллера, полностью посвящённый борьбе с Россией, в моём сетевом сегменте заблокирован (американской стороной, не Роскомнадзором): «для вашего региона страница недоступна». Конечно, лишь способ подразнить «этих русских».

Итак, вот рекомендации, которые литовскому и прочим прибалтийским правительствам привёз гражданин Воллер. С формальной точки зрения, это, ясное дело, старинная, гиммлеровская ещё, песня — заезженная мелодия КОНР (нацистского Комитета Освобождения России от её народов).

«…Я призвал Литву не ждать, когда она будет атакована или её стабильность будет подорвана изнутри, но перевернуть игру против будущего агрессора в свою пользу. Интервью было опубликовано на литовском, но вот основные мысли:

Убит Алексей Мозговой. Об исключении из оборота «конспирологических» версий.

— Литва должна использовать своё место в Совете Безопасности ООН для продвижения положительных, но провокационных резолюций, которые Москва будет вынуждена блокировать. Задача — ставить неудобные вопросы по международной безопасности, заставляя Кремль применять вето. Цель — привлекать внимание к ключевым вопросам, которые в противном случае могут быть оставлены крупными державами без внимания.

— Одним из таких вопросов, требующих разрешения, должен стать официальный статус оккупированной русскими территории, известной по своему сталинистскому обозначению — «Калининград» (ложь. — К. С.). Судьба этого региона, захваченного у немцев в годы в Второй Мировой Войны, не была согласована Большой Четвёркой после 1945. Литва граничит с «Калининградом» и могла бы обострить этот вопрос, как и вопрос о смене названия, которое не должно ассоциироваться с Михаилом Калининым, одним из сталинских подручных.

— Литва должна предоставить трибуну лидерам российских регионов, российской провинции, они должны получить инструментарий по реализации политической власти, который сейчас узурпирован Кремлем.

— Литва может подчёркивать, в какой степени российская централизация ведёт к обнищанию остальной России — экономическому, социальному, экологическому и др. Это важный инструмент разжигания внутренних противоречий и давления на Путина и управляющую Россией чекистскую клептократию.

— Литва должна предоставить международную трибуну для национальных и культурных движений этнических меньшинств внутри Российской Федерации — в особенности для крымских татар, финских карелов, а также бурятов, якутов и других народностей, населяющих Среднюю Азию и Дальний Восток. Предоставление таких возможностей относительно изолированным движениям, добивающимся автономии, позволит им объединиться и требовать международного признания. Это также обеспечит теоретическую возможность развивать полномасштабные сепаратистские движения по всей Российской Федерации — на случай, если Кремль не остановит свою агрессию против нейтральных государств и государств-членов НАТО».

В полной версии интервью Воллер предлагает ещё немало нестандартных ходов — от запуска международного расследования проблемы Байкала до поощрения русского национализма. То же самое, но подробнее:

«Вот что я бы делал. Возьмем, к примеру, Карелию. Люди там жалуются на усиленную русификацию. Мы должны поддержать этих людей. Точно такие же движения есть и в этнически русских регионах. «Простые русские в этих регионах не имеют возможности сами решать свою судьбу. Москва навязывает им свою волю. У них всё забирают, ничего не предоставляя взамен. Мы должны помочь им заговорить, как мы это делали во время СССР».

И самое главное. Этот абзац надо отливать в граните и заставлять учить его наизусть всех, кто по недомыслию считает, будто русский национализм — панацея для России и Новороссии. Умело направляемый русский национализм (наравне с национализмами других братских республик) однажды уже раздолбал мощнейшую державу. Именно так это видит наш противник. Американцы (а уж поверьте, я немножко соображаю в американцах) мыслят очень линейно. Если эта штука сработала один раз, надо обязательно воспользоваться ей опять.

«В конце Холодной Войны мы поддерживали Российскую Федерацию. Мы ПООЩРЯЛИ ОТДЕЛЕНИЕ РОССИИ И РУССКИХ от Советского Союза, мы поддерживали сильную Россию, которая будет опираться не на военную силу, а на рыночную экономику, демократические ценности. Русские лидеры предали эту идею. Мы тратили громадные деньги на помощь России, но всё это досталось таким людям, как Путин. Американцы и европейцы сделали все, чтобы перевести Россию на рельсы РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКИ, но Путин и его команда все украли и создали диктатуру. Конечно, они будут кричать, что мы хотим ослабить их. Но мы хотим ослабить не Россию, а чекистов, завладевших Кремлём».

Четыре года назад, примерно в это же время, приехал по делам в Питер. Планировались съёмки, навьючен был, как ишак, — сумки с аппаратурой, штатив за спиной.

Пересекаю площадь у Московского вокзала и прямо на перекрёстке упираюсь в группу встревоженных прохожих, обступивших кого-то. На снегу, прямо на тротуаре, лежит баба. Здоровая такая женщина, объёмная то есть. Лет сорока пяти, думаю. Глаза у бабы открыты, она смотрит в небо, перед собой, но при этом никак не реагирует на окружающих. Дышит. Не пьяная, не бездомная. Но вот лежит — тело в сугробе, ногами к светофору, не двигается, молчит.

Вокруг, как назло, тоже одни женщины. Переговариваются, по очереди пытаются растормошить. Пробуем поднять или перевернуть хотя бы. Да уж больно тяжела. Кричат со всех сторон: «Вы уверены, что можно? Врач есть среди вас? Врача зовите!»

Врача нет. Время идёт. Тётка лежит. Люди мимо прут. Ёлки-огни-подарки…

«Ладно, — говорю, — вот, посторожите. Я сейчас». Сгружаю с себя сумки. Рядом вырастает какая-то старушка. И по одежде, и по лицу исхудавшему, и по рукам красным, обветренным видно, что бедствует. Беги, говорит.