Атташе - Евгений Адгурович Капба

гадов! Мы, когда в Агрбе его на борт принимали, одурели таскать всех этих чудищ… И тарантулы, и сколопендры, и даже королевские кобры и…

— И черная мамба.

— Да! А откуда вы…

— Подслушал. Это анархисты?

— А откуда вы… А! Вы ведь человек непростой, я помню! Ну, это хорошо. Но вот что я вам скажу: мы с Джеком Доусоном подготовили всё, как приказал герр Герлих. Он и заплатил нам вперед, чтобы всё организовали. Ну да, мы вроде как будем преступниками и пиратами, но лучше так, чем подохнуть ни за хвост собачий… Надо бежать, пока тут всё не зашло слишком далеко, — он мерил шагами каюту, — Нас назначат на шлюпочную палубу — завтра, после шести склянок. Мы присмотрели суденышко, с которым вполне сможем справиться втроем, и сейчас занимаемся припасами… Если у вас получиться раздобыть оружие и съестное — это будет прекрасно, ей-Богу. Скажитесь больным, будто змея вас таки покусала, а сами тихо-тихо можете воспользоваться вентиляцией. Вот вам схема и еще записка — от Герлиха. Он уплатил вперед, а Джимми Коллинз не такой человек, чтобы брать деньги задарма. Ну, раз у вас всё хорошо — то прощевайте, мне еще палубу драить!

Коллинз угостился бренди из бутылки, пожал мне руку и вылез в иллюминатор. Мне даже дышать стало легче — когда есть такой напарник, любая авантюра кажется по плечу! А Джек Доусон… Неужели этот тот самый бедолага, которого мы выловили из океана верхом на двери? Он вроде бы говорил, что собирался податься на океанический лайнер…

* * *

Я форменным образом обворовал кухню ресторана первого класса. Дождался, когда ужин закончится, а кухонные рабочие разойдутся по каютам, и выбрался из вентиляции с большим холщовым мешком, который тоже стащил — в прачечной. На дне мешка лежало несколько смен чистого белья — тоже краденого, чтобы использовать в качестве прослойки между бряцающими и звякающими предметами. Конечно, в закромах ресторана я поживился руссильонскими консервированными фруктами и хамоном, арелатскими корнишонами и оливками, и вином, и коньяком, и содовой, а еще — полупудом пшеничной муки и аппенинскими спагетти и кое-чем кроме этого. Груз получился увесистый — я едва успел скрыться с ним под столом, за которым пряталась решетка вентиляции, когда один из поварят таки наведался в кладовую, чтобы тайком полакомиться мороженым.

С вооружением дело обстояло похуже. Оно хорошо охранялось, и потому вместо винтовок и револьверов я стащил из кают-компании для офицеров несколько образцов холодного оружия — шпаги, кортики, абордажные топоры родом из позапрошлого столетия.

Всё это богатство складировал в одном из ответвлений вентиляции под шлюпочной палубой, с опаской размышляя о том, что не один я ползаю по коммуникациям, и большим кретинством будет просрать весь скарб по чистой случайности.

Наверняка про вентиляцию знал Веста — нужно же ему было заниматься промышленным шпионажем и собирать компромат? Не убийства же расследовать его сюда посадили, верно? И знал капитан Шиллинг — у него-то точно была самая полная схема корабля. И анархисты — им, скорее всего, слили информацию о тайных ходах товарищи с судоверфей.

Анархизм получал свое распространение там, где власти отказывались заниматься трудовым законодательством и слишком потворствовали дельцам и картелям. Как на Сипанге, в некоторых городах Аппенинского архипелага, отчасти — в Арелате и Руссильоне. В Альянсе власти их давили нещадно, вплоть до смертной казни, в Протекторате местные любители орднунга, услышав речи анархического свойства, наливались дурной кровью и могли затоптать баламута самостоятельно, без привлечения полиции. А в Империи активность ячеек товарищей сошла на нет в годы лихолетья: одна часть из них поддержала Ассамблеи и разделила судьбу лоялистов, какой бы она ни была, другая — решила, что за свободу комфортнее бороться в странах теплых и заморских. «Наше отечество — всё человечество,» — аргументировали они.

Попадались среди анархистов и весьма интересные личности: энергичные, эрудированные и языкастые, с которыми хорошо схлестнуться в словесных баталиях за рюмочкой чаю и очень плохо — на поле боя… Но это — лирика. Главное — чтобы эти личности не обнаружили мой схрон раньше Доусона и Коллинза.

* * *

В каюту уже стучали. Это был Веста. Я успел нырнуть под одеяло прямо в одежде и оставить сверху только лицо, когда дверь открыли запасным ключом снаружи.

— Что с вами? — забеспокоился сыщик, — Нездоровится?

— Подите к черту, Веста! — нарочито стралальческим тоном простонал я, — Там в сапоге в углу — змеюка! Гадина цапнула меня за палец, он распух, и я теперь совершаю моцион между клозетом и кроватью с завидной регулярностью! Какой-то кретин хотел прикончить меня, но выбрал неправильную змею… Вы детектив? Идите ищите, кто таскает с собой змей на корабль! И оставьте меня в покое, потому как вот-вот мне предстоит совершить очередной набег на сортир!

— Вам точно не нужна помощь? Может быть, прислать корабельного доктора? Или Сартано?

— Пришлите их к черту, Веста! Почем мне знать, что это не кто-то из докторишек? Я видал таких змей в Колонии… То есть — в Федерации. Моей жизни ничего не угрожает — а вот афедрону и желудку очень даже… Подите за дверь, Джон, Господом Богом прошу, иначе будете свидетелем пренеприятнейшего зрелища!

Веста потоптался немного на месте, потом ухватил сапог с замотанным салфеткой голенищем и на вытянутых руках вынес его в коридор. Я навел его на Роше — а дальше куда кривая вывезет. Пускай разбирается. К этому франту у меня не сформировалось ни симпатии, ни антипатии. Мы с ним были слишком разными — это совершенно точно. И мне с ним было не по пути.

Вот с Джимии Коллинзом — другое дело.

* * *

Мы чувствовали себя очень глупо. Плечом к плечу втиснувшись в тот самый вентиляционный закуток, мы втроем наблюдали за тем, как какие-то типы пытаются сделать ровно то же — угнать себе средство передвижения, чтобы сбежать с «Голиафа». Только аппетиты у них были куда солиднее наших!

Будь я проклят, если они не собирались стырить паровой катер! Коллинзу и Доусону, которые вроде как несли вахту на шлюпочной палубе, полагалось им препятствовать, но — там было несколько вооруженных людей!

На что вообще они могли рассчитывать, когда цепляли этого пятнадцатиметрового красавца к шлюпбалкам? Не на трусость же вахтенных, в самом деле? Такой катер был тут такой один и даже имел имя собственное: «Джон-Эдвард». И его пропажу точно бы заметили даже в темное время суток, если только не…

Чудовищной силы взрыв прогремел как раз там, где располагались каюты