Впереди вражеский берег - Гай Пенроуз Гибсон

1. Потопить большой корабль и таким образом заблокировать фарватер.

2. Повредить большое число судов, что вынудило бы немцев вернуться.

3. Утопить несколько тысяч немецких солдат (как мы надеялись).

Эти мины содержали изрядное количество взрывчатки, и потому их можно было сбрасывать на значительных глубинах. Даже если корабль находился на некотором расстоянии от мины, сила взрыва была такова, что его буквально выбрасывало из воды.

В Англии уже был сформирован экспедиционный корпус для отправки в Норвегию. Наши мины должны были помешать доставке немецких подкреплений в Южную Норвегию. Это стало бы нашим вкладом в выигрыш Норвежской войны.

Все буквально лучились оптимизмом. В газетах появилось множество хвастливых статей, написанных тыловыми вояками. Политиканы делали оч-чень смелые заявления, утверждая, что «Гитлер зарвался». В Америке начали поговаривать, что «лиса выскочила из норы, и теперь-то ее смогут поймать». Я никого не обвиняю, потому что мы думали точно так же. В конце концов, мы были нацией моряков, и враг бросил вызов нашей морской мощи. Кто-то осмелился выползти в море прямо под носом Королевского Флота. Тот уже начал подремывать, но ведь не навсегда же заснул. И теперь он должен был показать нахалу, кто на самом деле правит морями.

Поэтому в лондонских пабах противника уже разгромили. Было выпито несчетное количество стаканов за крупнейшую ошибку Гитлера. На Лондонской бирже акции круто пошли вверх.

* * *

11 апреля примерно в 7 часов мы поднялись в воздух. Приказ был предельно прост. Мы должны поставить мины на среднем фарватере в указанной точке. Потом нужно пролететь над Килем, чтобы выяснить, сколько кораблей находится в порту. Следовало также осмотреть Малый Бельт и уточнить интенсивность перевозок через пролив в Миддельфарте. После этого мы могли были вернуться домой.

Ни при каких обстоятельствах мы не должны были допустить, чтобы наши мины попали в руки к врагу. Это было совершенно секретное оружие, и мы не могли допустить, чтобы он узнал о нем. Если мы не сможем достичь указанной точки, нам следует или вернуться назад вместе с минами, или сбросить их в открытом море. В случае, если самолет потерпит аварию над сушей, нам следовало немедленно покинуть его, чтобы машина врезалась в землю и взорвалась на собственных минах.

Когда мы взлетали, я думал обо всем этом. Мы были страшно рады, что наконец-то начинаем воевать, но в то же время опасались, что мотор может отказать над сушей. Тогда нам пришлось бы прыгать над вражеской территорией, что означало неизбежный долгий плен.

Само путешествие прошло абсолютно спокойно. Мы вышли в указанную точку и проследили, как мины падают в черную бурлящую воду. Потом мы наведались в Киль, держась на безопасной высоте. Правда, оказалось, что низкие тучи закрывают порт, и увидеть мы не смогли решительно ничего. Потом мы повернули к Миддельфарту и обнаружили, что на железнодорожной станции жизнь бьет ключом, и пожалели, что у нас нет пары бомб. Пока мы крутились над городом, то увидели, что самым заметным ориентиром на много миль вокруг является мост — прекрасное стальное сооружение, напоминающее мост через Фёрт-оф-Форт, хотя не такое большое. Мы также заметили, что берега пролива покрыты льдом, несмотря на то, что уже был апрель. Поэтому можно было предположить, что на земле довольно холодно. Проведя в воздухе 8 часов, мы вернулись домой.

В «Хэмпдене» пилот не может встать со своего кресла, поэтому за 8 часов полета у меня затекло все тело. Провести 8 часов сидя — очень тяжело. Но самое плохое ждет вас впереди, — когда на девятом часу вы начинаете выпрямляться…

Тут возникает еще один интересный вопрос. Обычно я на него отвечаю: «Не делаем». Но в случае необходимости приходится использовать пивные бутылки или гильзы от осветительных ракет. Иногда используется длинная резиновая трубка, конец которой пропущен через отверстие в брюхе самолета. Между прочим, техники, которые недолюбливают своего пилота, норовят завязать ее узлом, что приводит к ужасающим последствиям. Но я повторю, что излишне любопытным я всегда отвечал: «Нет, не делаем».

Через 2 дня на базе начался переполох. Пришло сообщение, что 4 судна, набитые солдатами, затонули как раз в том месте, которое мы засеяли своими «овощами». Мы были полностью удовлетворены, да и остальные пилоты не скрывали радости. Наше оружие сработало.

14 апреля мы получили приказ поставить мины возле Миддельфарта. Планировалась большая операция, в которой должны были участвовать около 40 бомбардировщиков. Тем временем погода ухудшилась, поэтому был вызван метеоролог. Он объяснил, что на запад к Англии со скоростью 15 миль/час движется теплый фронт, который несет с собой облака и дожди. Когда мы будем взлетать, он будет находиться в 100 милях от берега, а это означало, что нам придется после возвращения садиться, где попало. Сначала мы летели только по компасу. И когда тучи немного рассеялись, впереди показалось побережье Дании. Джекки Уитерс довольно быстро обнаружил южную оконечность острова Зильт. После этого мы взяли курс на Проливы. Пока мы летели над Данией на высоте 2000 футов, мы попали в низкие тучи. Хотя мы старались держаться выше облачного слоя, его нижняя граница должна была находиться совсем рядом с землей.

«Ты уверен, что видел Зильт?» — спросил я у Джекки.

«Это точно был Зильт. Я видел гидросамолеты».

«О'кей. Поверю, что мы идем строго по графику. Сообщи мне за 3 минуты до того, как надо будет начать снижение».

Немного позднее Джек сказал мне, что можно потихоньку идти вниз. Старый «Хэмпден» плавно пошел вниз со скоростью около 300 фт/мин и быстро оказался во мгле. Джек монотонно сообщал показания альтиметра:

«900 футов. 500 футов».

Затем на некоторое время наступила странная тишина, хотя мы продолжали скользить вниз. За стеклами кабины мелькали черные вихри, слабо светилась приборная доска. Становилось все темнее и темнее. Я посмотрел на свой альтиметр. Стрелка дрожала возле нуля.

«Проверь, Джек, как там высота», — сказал я, нажимая кнопку переговорного устройства. Потом раздалось тихое ругательство, и Джек сказал:

«Виноват, у меня провод выскочил из гнезда. Боже правый, да мой альтиметр показывает, что мы сейчас превратимся в подводную лодку!»

Я быстро выровнял самолет. Затем я увидел мост. Это был, разумеется, мост Миддельфарта, и он возник прямо передо мной. Ошибиться было невозможно. Если мы поднимемся выше, то снова окажемся в облаках и потеряем место. Поэтому я остался внизу. Думаю, что Мак, сидевший на месте стрелка за верхним пулеметом, сильно удивился, когда увидел летящий над ним мост.

Затем:

«Створки люка открыты. Мы на месте».

«О'кей. Боевой курс».

«Ровнее, ровнее, не так быстро».

«О'кей. Мины… сброшены».

Послышался хлопок и звяканье, когда мины полетели вниз, и тут же по нам открыли огонь зенитки. Хотя мы летели на высоте всего 100 футов, мы вскоре попали в облако. Неожиданно Тойнтон, сидевший у нижнего пулемета, открыл огонь, словно заметил вражеский корабль ПВО. Я не обвиняю его. Он летел с нами пассажиром и решил отработать полученные деньги. В то время в экипажи самолетов не включали унтер — и уоррент-офицеров. Радисты были рядовыми 1 класса, стрелки — рядовыми 2 класса, набранными из личного состава наземных служб. Для них лишние 6 пенсов за полет были огромной суммой. Большая часть «стрелков» вроде Тойнтона никогда не училась обращаться с пулеметами, но в свободное время они старались принести посильную помощь эскадрилье.