Город чудес - Роберт Джексон Беннетт

Во тьме его покрытое шрамами, избитое лицо превращается в свирепую гримасу.

«Но с одним-единственным я разберусь легко».

* * *

Кхадсе берет серебряный ножик, протягивает левую руку и делает небольшой надрез с тыльной стороны ладони, в месте сращения пальцев, морщась от боли. Сперва кажется, что он едва оцарапал кожу, но потом в месте разреза набухает ярко-красная кровь.

Он приседает над безупречным кругом тьмы, сует фонарь под мышку и окунает правый большой палец в кровь. Потом этим пальцем тянется к кругу тьмы… «Ненавижу эту часть», — думает он.

Его окровавленный палец проникает через круг тьмы, как будто тот обычная дыра, но потом Кхадсе чувствует марлевую мембрану, словно внутри круга тьмы слой паутины, только вот он ничего не видит…

Что-то движется, извиваясь, возле его большого пальца, как будто какое-то создание подставляет спину под руку, чтобы его погладили.

— Фу! — вскрикивает Кхадсе. Он выдергивает руку и трясет ею, словно обжегся. Ему не больно, но ощущение настолько тревожное, настолько чуждое, словно на дне этой черной ямы спит какое-то слепое, мокрое существо, ожидая его прикосновения.

Может, так оно и есть. Он здесь уже в третий раз и понимает, что дыра действует как что-то вроде сейфа, который надежно хранит содержимое, пока кто-то не идентифицирует себя правильным образом.

Хотя с виду никаких изменений нет, он чувствует, что черный круг смещается, меняется, делается плоским, а потом…

Что-то поднимается из него, как рыбацкий поплавок, всплывающий на поверхности пруда: маленький прямоугольник из черной бумаги — конверт.

На лицевой стороне мелким неразборчивым почерком написано: КХАДСЕ.

Шпиона бросает в дрожь. Он наклоняется, берет конверт и прячет в карман пальто.

«Что ж, — думает он, поворачиваясь. — Я рад, мать твою, что все закончилось».

Ведь даже у Кхадсе есть пределы. После первой поездки на склад — первой ночи с ножом, кровью и дырой, ведущей во тьму, — он был так обеспокоен, что пустил в ход свои связи, пытаясь разузнать побольше о нанимателе, вычислить, кто он такой и откуда у него доступ к подобным… средствам.

Он обнаружил две вещи.

Во-первых, имя.

Во-вторых, слух о том, что любой, кто произносил это имя вслух, — не важно, кем он был и где находился, — как правило, исчезал.

Кхадсе решил прекратить расследование.

«Помни о своей пенсии. Помни о свете в конце этого очень длинного туннеля…»

Он выходит из кабинета. Зденич глядит на него, подняв брови.

— Все хорошо?

Кхадсе уже собирается сказать, что все в порядке, большое спасибо, теперь давай убираться отсюда поскорей, но тут они слышат внизу выстрелы и крики.

И смотрят друг на друга.

— Это что еще за хрень? — говорит Кхадсе.

* * *

Старые навыки возвращаются в полную силу. Сигруд приканчивает второго охранника у двери складского отсека довольно умело: бьет его в висок рукоятью ножа, вырывает пистолет из рук и перерезает горло.

Оружие оставляет себе. Использовать его не собирается, потому что хочет, чтобы все было как можно тише: выстрел выдаст его расположение и уведомит Кхадсе о том, что ему противостоит всего лишь один человек, а не армия. Сигруд прячет пистолет в кобуру, потом бежит к веревкам, которые свешиваются вдоль боковой стены склада.

Он привязал их две ночи назад — веревки свисают с четвертого этажа до самой земли, спрятанные за одной из колонн. Большая часть угольного склада отсырела и рассыпается, полы много где проваливаются после долгих лет аханастанских дождей. Использование веревок для того, чтобы одолеть этажи, не только предоставляет ему элемент неожиданности, но еще и не дает разбиться насмерть, сделав один неверный шаг.

Впрочем, он кое-что подготовил на тех этажах с дырявым полом, на тот случай, если сражение перейдет в другие части склада. Осторожность никогда не бывает лишней.

Сигруд хватает одну веревку, тянет, чтобы вытащить из тайника, и смотрит вверх. Он в разумной степени уверен, что веревка выдержит — он завязал тысячи узлов, будучи моряком, но это было очень давно.

«Можно подумать, — говорит он себе, начиная взбираться по веревке, — это самая глупая вещь из тех, которые я делаю сегодня…»

Он поднимается, пока не оказывается чуть ниже окна второго этажа, где останавливается и слушает. Ни голосов, ни движения внутри. Он продолжает подниматься.

Под окном третьего этажа он снова останавливается и внимательно прислушивается. Слышится очень тихий голос:

— …почти уверена, что слышала, как он только что кричал.

— С этим клиентом что-то не так, — отвечает второй голос, мужской. — Он или она заставляет Кхадсе делать какую-то странную хрень.

— Достаточно странную, чтобы Кхадсе испугался?

— Ага. Вот именно такую странную.

— Тише, — вступает третий голос, негромко. Еще один мужчина. — Мы на посту, не забывайте.

— Можно подумать, кто-то заявится в эту вонючую дыру, — огрызается женщина.

Сигруд очень медленно поднимается еще на несколько дюймов — его руки дрожат от напряжения — и заглядывает в окно третьего этажа. Он видит слабый свет в конце коридора — видимо, отблески их фонарей. Другими словами, они близко, но не слишком.

Сигруд проскальзывает в окно третьего этажа, пригибается, прячась за рядом покрытых плесенью столов, и вытаскивает наплечный мощный самострел, который схоронил там заблаговременно.

Большинство бойцов и оперативников теперь предпочитают пистолеты и винташи, поскольку они стреляют гораздо дальше и быстрее, но, если действуешь в полной тишине, считает Сигруд, лучше арбалета оружия не найти. Впрочем, этот конкретный арбалет жертвует удобством ради мощности, потому что из него можно выпустить только по одному болту за раз. Есть модели с зажимами, с автоматической перезарядкой, но механизм перезарядки необычайно громкий и мог бы выдать расположение Сигруда. У него есть арбалет куда меньшего размера, прицепленный к поясу, и это значит, что он может сделать по меньшей мере два тихих и быстрых выстрела.

«И остается вопрос, — думает Сигруд, — что делать с третьим охранником». За свою долгую карьеру он дважды ловил болт на лету, но не готов пробовать то же самое с пулей.

У него есть один вариант: футах в двадцати по коридору отсыревшее пятно в полу, которое он вчера подготовил, подпилив ножом балку ниже, — его опыт лесоруба наконец-то пригодился для работы оперативника. Он не уверен, что все получится как надо — слишком много переменных замешано, — однако попытаться стоит.

Он идет по коридору и перепрыгивает отсыревший участок, обозревая свою работу. «Если это не подействует, — думает он, — я могу получить пулю в спину».