Факультет боевой магии. Сложные отношения - Таис Сотер

Лениться у меня получалось так себе. Я сунула нос на кухню, смутив слуг, перевернула библиотеку Мартина в поисках интересной книги, но так ничего и не нашла по душе. Зато, наткнувшись на спрятанную в глубине одного из стеллажей коробочку с любимым вишневым табаком мужа, вспомнила, что давно не видела свой портсигар. И не то чтобы я желала покурить, но собственность вернуть хотелось.

Зажмурилась и покрутилась вокруг своей оси, как учил меня мастер, и вытянула руку вперед. Конечность повело чуть в сторону, затем вверх. Открыла глаза. Второй этаж, левое крыло дома. Так, что там у нас интересного? Кабинет Мартина. В него мне настоятельно не рекомендовалось заходить. То есть запрещалось. Однако если ты крадешь что-то у жены, будь готов к тому, что она за этим «что-то» придет, преодолев все преграды…

Дверь в кабинет Мартина не была закрыта даже на ключ, не говоря уже об охранных заклинаниях. Как разочаровывающе. Я вошла в просторную комнату, сильно отличающуюся от кабинета моего деда. Лаконичная и строгая меблировка, светлые, без какого-либо рисунка, обои. На полках книги и картонные папки, на столе — письменные принадлежности. Скучный он человек, мой муж.

Сев в жестковатое кресло, покрутила головой. Ну и куда он задевал мой портсигар? Лезть в каждый ящик не хотелось. Наверняка ведь что-то случайно сдвину или потревожу какие-нибудь чары. Вспомнилась история Петера, как он всю ночь простоял парализованным в кабинете дяди, став жертвой собственного любопытства и жестокости Мартина. А затем в памяти всплыло, как мой будущий супруг держал меня в подвале в наручниках, только чтобы проучить. Нет, лучше не рисковать.

Я уже почти ушла, когда меня внезапно дернуло в сторону небольшого журнального столика в углу. Присев рядом с ним, провела рукой по холодной стеклянной столешнице и почувствовала небольшой стык — будто неглубокая царапина на стекле. Потайной зеркальный ящичек, притом спрятанный без всякой магии. Если бы не уроки Рихтера, я бы ни за что не нашла тайник. В нем стояла деревянная лакированная шкатулка, зачарованная от порчи содержимого. Мартин там что, сладости хранит? Я заглянула в ларчик и едва его не выронила.

— О господи!

На бархатной красной обивке лежал мой давно, казалось бы, потерянный безымянный палец левой руки, неплохо сохранившийся благодаря чарам. Это точно требует объяснения. Мысль, что муж, возможно, хочет восстановить мою руку, я сразу же отбросила. Во-первых, время давно и безнадежно упущено — приживить потерянную часть тела можно было в течение суток, а меня тогда еще не нашли. А во-вторых, едва ли Мартин стал бы скрывать свои намерения, особенно зная, как болезненно я отнеслась к травме.

Под шкатулкой обнаружила завернутый в темную тряпицу портсигар. Сигарет в нем не было, зато лежал локон моих волос и обрывок тетрадного листка с аккуратным карандашным наброском. Мое лицо в профиль, спокойное и мечтательное. Один из рисунков Петера, которыми тот баловался на занятиях, когда ему было скучно. Откуда он у Мартина?

Но это было еще не все. Мартин хранил в тайнике и другие странные вещи. Салфетку с пятнышком крови, записку с моим почерком, в которой я за что-то благодарила господина Шефнера. Вообще не помню, когда я ее писала! И засохший лепесток лилии. Возможно, как напоминание о той ночи, когда мы стали близки. Неужели Мартин настолько романтичен и сентиментален? Правда, в отрезанном пальце или капле моей крови ничего романтичного я не находила, если, конечно, у Мартина нет весьма специфических психических проблем.

Хотя все эти предметы, разве что кроме цветка, могли служить материалом для поисковых заклинаний на тот случай, если я потеряюсь или меня вновь похитят. Или для любых других магических манипуляций. И это было совершенно не мило, а чрезвычайно пугающе.

Первым моим порывом было все сжечь, но подобный жест не имел смысла, учитывая, что Мартин всегда мог отрезать прядь моих волос, пока я сплю. И в этот раз спрятать все гораздо тщательнее. И кто знает, не хранит ли он еще один такой ящичек у себя на службе?

Сложила все обратно и закрыла тайник, ощущая растерянность. Мне начинать бояться мужа? Или уже слишком поздно? Наверное, я никогда не смогу понять Мартина Шефнера.

Протерев столешницу рукавом, вышла из кабинета. Внезапно дом супруга показался едва ли не тюрьмой, из которой хотелось вырваться во что бы то ни стало. Часы показывали четыре пополудни, а Мартина и ждать не стоило раньше восьми. Значит, успею съездить в дом деда и вернуться обратно.

Эзра будто чувствовала, что я собралась уходить, уже ожидая меня у входа.

— Куда едем, фрау?

— Домой.

Телохранительница вскинула брови.

— Хочу забрать кое-какие инструменты из своей бывшей мастерской, — пояснила ей неохотно.

Почти сразу после свадьбы Мартин предложил продать дедушкин дом и открыть на мое имя банковский счет. Держать пустующее здание в городской черте было дороговато. Я понимала, что Мартин прав, но продать особняк, который принадлежал семье Вернеров на протяжении пяти поколений, было выше моих сил.

В его предложении мне чувствовалось что-то зловещее. Как и в тех мерах предосторожности, что предпринимал Мартин для моей защиты. Постоянное сопровождение охраны, передвижение лишь на его или моем автомобиле. Теперь я задавалась вопросом: была ли в этом настоящая необходимость или так было проще меня контролировать? Он всегда знал, где я и с кем. А что мне было известно о делах Мартина? Ничего. И это касалось не только его работы. Для меня и мысли его были скрыты. Раньше это казалось само собой разумеющимся. Но сейчас я понимала: жизнь моего мужа принадлежала ему самому, а моя… теперь уж точно не мне.

— Эзра, мой муж всегда был таким параной… осторожным, как сейчас? — спросила я своего шофера. — Вы ведь давно знакомы.

— С первых дней его службы. — Орвуд кинула на меня короткий взгляд. Сегодня она была в хорошем расположении духа и оттого разговорчива. — В СБ обычно приходят два типа людей. Идеалисты, которые хотят послужить своей стране, и прагматичные карьеристы, желающие воспользоваться теми преимуществами, что дает служба. Ваш муж из вторых. Поймите меня правильно, фрау. Я совсем не критикую босса. Я им восхищаюсь. Он отлично понимает, чего хочет и как этого достичь, и поэтому он так хорош на своем месте. Но такая работа рано или поздно меняет человека. Идеалисты разочаровываются и становятся циниками, а прагматики… Даже они порой сталкиваются с таким, от чего нельзя равнодушно отвернуться. И когда подобное произошло с господином Шефнером, он тоже изменился. Узнав, как дорого может обойтись неосторожность или слабость, стал гораздо требовательнее и жестче к себе и ко всем, кто его окружает. За исключением вас, фрау. По отношению к вам он непозволительно мягок.

— Благодарю за вашу искренность, Эзра, — сухо сказала я, — но напомню, что я не одна из подчиненных, а его жена, и едва ли нуждаюсь в том, чтобы мной управляли.

— Иногда бывает сложно разделить личную жизнь и работу, — ответила телохранительница. — Тем более что в случае с вами одно непосредственно влияет на другое.