Тихая ночь - Чарльз Эллингворт

— Самодовольный человечишка. — Он повернулся к Жислен и Мари-Луиз. — Но надеюсь, не подлый. Не нацист.

— Папа, он рассказал тебе, что нас ждет?

— И да и нет. Порол всякую чушь о законах военного времени и о комендантском часе. Все время повторял: «Мы на передовой линии фронта». Я думаю, он хотел сказать, что с Францией покончено и теперь они поворачивают головы в сторону Англии, а это всего десять километров от нас. Поэтому мы на передовой. Что бы ни случилось, мы оказались на линии фронта, а это не очень-то приятно. Это означает ограничение передвижения, размещение немецких солдат в наших домах и толпы бошей в наших кафе. Я почти уверен, что нас будут грабить. А вы, девушки, пожалуйста, будьте крайне осторожны. — Он закивал головой. — Правда. Не испытывайте судьбу. Не надевайте открытую, провоцирующую одежду. Боши и так уверены, что все француженки — шлюхи.

— Почему?

Он проигнорировал вопрос Жислен и потянулся к ее пачке сигарет, даже не спросив разрешения. От ярости Жислен стиснула зубы и, избегая его взгляда, потянулась, чтобы забрать пачку и взять сигарету. Она подкурила, но демонстративно не передала спички господину Анси. Он удивленно посмотрел на нее, пожал плечами и послушно полез в карман за своими спичками.

— Как я вчера сказал, мы не должны ничего предпринимать, пока не получим указания из Бордо…

— Из Виши, — прервала его Жислен.

— …От нашего руководства, — продолжил он, не обратив внимания на ее замечание. — Думаю, скоро они заключат перемирие. Боже мой, какой позор! Трусы! — Анси покачал головой.

— Вы имеете в виду наших мужей? — Жислен перешла в атаку.

— Конечно, нет… — Он как-то неуверенно стряхнул пепел с дымящейся сигареты. — Я говорю о генералах. Как можно было потерять все за шесть недель, если мы в свое время удерживали этих проклятых бошей четыре года и все-таки выкинули их из страны? Политики, коммунисты… Чертовы трусы! Может, мы были сильнее?

— Или глупее.

Анси посмотрел на Жислен. Его лицо пылало от гнева.

— Глупее? Да что ты знаешь о войне? Что ваше поколение, выросшее в роскоши и тепле, знает о войне?

— Достаточно, чтобы понять, что победа в той войне через двадцать с лишним лет привела к другой войне. Вот что я знаю. Во главе армии генералы вашего возраста, месье, но только наше поколение способно бороться с вонючими бошами и освободить нашу родину, а вы будете продолжать ждать приказов от какого-то тщеславного старика, который возомнил, будто именно он снова спасет Францию.

Они смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью, готовые вцепиться в горло врагу. Мари-Луиз попыталась развести их в разные углы комнаты, как судья разводит боксеров во время боя.

— Папа! Жислен! Прекратите! Сейчас же. Слышите? Прекратите!

Жислен вытерла лоб рукавом своего платья, Анси отвернулся и нервно закурил.

— Да что это с вами? Почему все наши разговоры заканчиваются ссорой? Если бы кто-то слышал, что вы тут несете, то решил бы, что вам обоим безразлична судьба страны. Вы думаете только о себе. Разве кто-то из нас виноват в том, что война проиграна? Нет. Так прекратите эти глупые ссоры и займитесь лучше делом!

Жислен схватила журнал, лежащий на столе, и сделала вид, что читает. Месье Анси пытался сохранять спокойствие, но нервный тик под левым глазом выдавал его внутреннее напряжение.

Мари-Луиз продолжила:

— Итак, теперь мы можем поговорить? Папа, мы должны знать больше. Наш город станет местом их дислокации? Что будет со школой? Где мы будем доставать продукты? Они заберут у нас продовольственные запасы? Ты останешься мэром? Боши собираются брать заложников?

— Нет. Не думаю. Если только не найдется какой-нибудь идиот, который решит поиграть в героя и застрелит немецкого солдата. Какой бы договор ни заключил Петен, не думаю, что это сильно повлияет на ситуацию здесь. Немцы ввели свою юрисдикцию и свои законы военного времени. Что касается меня, то я буду просто озвучивать их приказы. Они будут сами контролировать ситуацию, пока не оккупируют Англию, а когда это произойдет, никто не знает. Может, им удастся оккупировать весь остров. Может быть, они захватят флот и пойдут войной на Алжир. А наш город станет всего лишь курортной зоной, где они будут проводить свой отпуск.

Анси встал и подошел к окну. В это время на улице появился грузовик, двигатель которого ревел так, что продолжать разговор было невозможно. Когда шум затих, Анси повернулся к девушкам:

— Я благодарен вам за то, что вы остались. Я знаю, вы хотели уехать, но надеюсь, вы понимаете, почему я попросил вас остаться. Однако нам следует соблюдать осторожность.

Затем он склонил голову, прощаясь, и вышел из комнаты. Девушки слушали, как его шаги затихают на втором этаже. «Ничего нового, — думала Мари-Луиз. — Как всегда высокомерный, доводящий до исступления, обезоруживающий, равнодушный, но при этом вызывающий восхищение. Как все это может уживаться в одном человеке?» Она понимала, что Жислен видит только его негативные стороны, его пренебрежение к мнению других людей, грубость и надменность. Но именно благодаря этим качествам ее отец стал мэром и состоятельным человеком. Состоятельным, конечно, по меркам их маленького городка. Он сумел открыть свой текстильный бизнес, и это несмотря на экономический кризис последних десяти лет. О его мужестве ходили легенды. Во время Первой мировой войны Анси был награжден Военным крестом[34]. В повседневной жизни он не только умело справлялся с проблемами на фабрике, но и достойно пережил смерть жены, которая являлась своеобразным буфером между суровостью его характера и ранимостью Мари-Луиз. Девушка чувствовала, что отец оскорблен своим нынешним положением. Раньше он отдавал приказы, а теперь ему придется выполнять требования немцев. Мари-Луиз попыталась объяснить все это своей подруге.

— Папа оказался в тяжелой ситуации. Постарайся понять его.

Гнев все еще бушевал в груди Жислен.

— В какой, черт возьми, тяжелой ситуации? Если он патриот своей страны, то почему не подаст в отставку и не предоставит бошам возможность отдавать приказы напрямую? Тогда бы все понимали, что это они действуют так или этак, а не мы сотрудничаем с ними.

— Ты же знаешь, что все не так просто. Кто-то должен отстаивать наши интересы. Не забывай, мы на территории военных действий. Боши ведь могут поступить иначе и выслать нас в Германию, например. Жизнь должна продолжаться, и поэтому нам придется вступать с ними в диалог и заключить некий modus vivendi[35]. Ты же понимаешь, что моему отцу это не нравится. Он презирает себя и свое положение. Признайся, ты просто ненавидишь его и не хочешь замечать очевидного. Пожалуйста, Жислен, ради меня, постарайся видеть в нем лучшее, а не худшее. Я понимаю, тяжелый характер — его главный недостаток, но, поверь, есть и другая сторона медали. — Мари-Луиз пододвинулась к Жислен и взяла ее за руку. — Пожалуйста!