Бывшие. После измены - Анна Томченко

Хотя нет. Догадывался. Через пару часов моя голова просветлела, и я смог наконец-то нормально соображать. Начал набирать Ульяну, чтобы объяснить, что все это нелепая череда случайностей, но телефон был мёртв. Я постарался через ноут отследить историю покупок за последний день, но был только один перевод на карту в другой банк. Я звонил друзьям, Особенно нескольким подругам Ульяны. Я почти уверен, что она была у одной из них, но никто Улю не видел и не слышал. У меня не было доступа к учетной записи жены, поэтому я даже не мог определить ее геопозицию, да и нахрена мне все это нужно было, если я никогда не держал Улю взаперти, ни в чем не ограничивал и никак не препятствовал ее делам.

У меня оставался вариант — обратиться к девочкам с прошлой работы Ульяны. У меня не было ни одного телефона, поэтому я собрался съездить в офис. Но на пороге подъезда меня остановил небритый детина с вопросом:

— Это ты, что ли, начальник сестры моей? — дыхнул он на меня перегаром.

Я не понял, вообще чего он от меня хотел, поэтому отмахнулся, не став отвечать на вопрос, но меня дёрнули назад и приложили головой о железную дверь подъезда. Я взбесился и без разбора всадил мужику кулак под ребра.

Завязалась драка.

В элитном районе города.

В новом дорогом жилом комплексе.

Вскоре приехала полиция, и с меня были взятки гладки, не я напал, но меня попросили проехать в отдел для дачи показаний. Я скрипел зубами, матерился, облизывал разбитую губу, но поехал.

Дознаватель, немногим старше меня, долго смотрел в бумаги, а потом неопределённо бросил:

— Так на вас, Матвей Игоревич заявление написано…

— Что за глупости? — резко спросил я, понимая, что у меня нет времени возиться со всем, и набирая Тимура, чтобы приехал тут все решил.

— Ну вот, последнее. От Елены Смирновой. Она обвиняет вас в избиении и изнасиловании…

Я выронил телефон из рук.

— Вы же понимаете, что это все неправда? — спросил я. — Этот бугай ее родственник. Пришел мстить за эту дуру.

— Матвей Игоревич… мы все понимаем… — печально качнул головой следок. — Но вынуждены попросить вас задержаться.

Твою мать.

— Вы издеваетесь? — выпалил я. — У меня жена пропала, а я тут должен задерживаться из-за какой-то идиотки! Сейчас мой адвокат приедет…

В общем, меня несло так, что странно, как меня просто не отпиздили за мой язык, а всего лишь закрыли на десять суток. За хулиганство. И адвокат, приехавший утром, с решением судьи ничего не мог сделать, дармоед.

Я пробовал связаться с Тимуром, я пробовал звонить Ульяне, которая пропала, и одному богу было известно, что с ней творилось.

Твою мать, я за эти десять суток чуть крышей не двинулся. Меня трясло буквально от любого воспоминания о Ульяне и о том, что могло с ней произойти.

На одиннадцатые сутки, когда все прилично разрешилось, когда я дозвонился до бывшего секретаря, попросил записи камер наблюдения, когда снова приехал адвокат, когда все, в общем, были в курсе, меня отпустили.

Я вылетел из отдела на такой скорости, что чуть не сбил родную мать, которая приехала меня встретить.

Мне было не до объятий и прочего, мне надо было найти Ульяну.

С ней за это время могло произойти все, что угодно.

— Матвей, мальчик мой… по поводу Ульяны…

Глава 18

Ульяна. После ресторана

— Я не изменял тебе!

Меня повело в сторону. Я схватила руками воздух, но ничего не почувствовала, просто цеплялась непонятно за что, чтобы не упасть. Не сломаться от такой неприкрытой лжи. Он же сам говорил, что это не имело значения. Он же не сказал тогда, что не изменял, а значит, просто не подтвердил факт измены. Матвей же…

— Ты врешь… — заикаясь, выдавила я, боясь всего груза осознания, который мог на меня свалиться. Боясь даже представить, что все, что произошло, результат только моего поступка, моего побега.

Я мотала головой. Отказывалась верить в происходящее. Нет. Такого быть не могло. Даже если на секунду представить, что Матвей не изменял, даже пусть это будет из какой-то другой реальности…

Этого не могло быть.

Матвей сжимал губы. На его лице ходили желваки, настолько сильно он сдавливал челюсти.

Нет. Он просто пошутил.

Точно! Это очередной поворот, чтобы обдурить меня, чтобы я потеряла бдительность, чтобы…

— Ты врешь… — обессиленно произнесла я, закусывая дрожащие от паники, от боли губы. — Это не может быть правдой. Ты не можешь сейчас говорить правду…

Матвей шагнул ко мне, просто дёрнулся. Я выставила руки вперёд, избегая прикосновений, которые могли меня сломать. Но муж одним рывком обхватил меня, прижал к себе. Его потряхивало, словно бил озноб. Он вдавил меня в себя. Мое лицо уткнулась ему в грудь, где под пальто, под рубашкой билось, оглушая меня, его сердце. Оно стучало так громко, что через его звук я не могла разобрать шума улицы, звуков дороги, на которой разлетались брызгами от колёс машин лужи.

— Ты врешь. Врешь! — кричала я, задыхаясь словами. Я дёргалась, старалась вырваться, чтобы просто посмотреть Матвею в глаза, чтобы по ним понять, что он врал мне. Тогда врал, когда скрывал свою связь, и сейчас врал, когда говорил, что не делал этого. — Врешь!

— Нет, — тихим, но от этого не менее угрожающим голосом сказал Матвей и перехватил меня за талию. У меня появилась возможность отстраниться. Матвей приподнял мое лицо за подбородок и взглянул. Слишком пристально, остро, словно собираясь задавать вопросы, которые мне не понравятся. — Успокойся. Тебе нельзя нервничать.

Я хватала ртом воздух, смешанный с ароматом сырой листвы из парка и дорогого парфюма мужа с горечью ванили.

— Зачем ты все это делаешь? — мои губы сейчас тоже были обветренными и покрасневшими от того, что я плакала. Горячие слёзы катились по щекам, а в глазах жгло от косметики. — Зачем ты приехал? Зачем ты все это сейчас делаешь? Я же жила без тебя. Я научилась справляться. Я справилась. Зачем?

— Я отвезу тебя домой, и мы поговорим, — сказал холодным тоном Матвей, поднимая внутри волну паники. Я не хотела, чтобы он знал, где я жила. Не надо этого. Не надо давать себе надежду на то, что все это может быть простой дурацкой шуткой судьбы.

— Нет. Я никуда с тобой не поеду, — я замотала головой, потому что понимала, что если Матвей сейчас не отпустит меня, то точно уговорит. Хотя ему обычно было достаточно взгляда.

Я