Физиогномика - Джеффри Форд

— Пучок волос на левой ягодице — кажется, так называемое «свойство кентавра»? Неопровержимое доказательство склонности к воровству.

— Очень хорошо, — похвалил я. — Да, конечно, он занесен мной в категорию подозрительных.

К ночи мы осмотрели полгорода, а я был все так же далек от разгадки дела. Не хуже других была теория, что Странник поднялся среди ночи и съел плод. Арла составила короткий список подозрительных, но ни в ком из них не наблюдалось проявлений чудотворного действия плода. Возможно, вор припрятал добычу, выжидая, пока шум уляжется? Я дал Каллу за труды несколько белоу и поймал себя на желании поблагодарить его. По-видимому, эта едва не сорвавшаяся с губ банальность объяснялась моей радостью, что рабочий день кончился. Я собрал инструменты, накинул плащ и мечтательно смотрел, как Арла распускает волосы.

— Жду вас в отеле через час, — сказал я ей.

Она кивнула и вышла из церкви. Такая молчаливость наводила на мысль, не разгадала ли она меня. Следовало обдумать, не стоит ли довериться ей. Но больше всего сейчас я нуждался в красоте. Едва ли мне до сих пор приходилось так долго обходиться без нее. Руки чуть дрожали, и я чувствовал легкий зуд под черепом: верный признак, что давно пора принять лиловое лекарство. Гарланд все еще стоял на коленях в той же позе. Я что есть силы захлопнул собой перекошенную дверь в надежде, что вся деревянная гора рухнет ему на голову. Вместо этого я споткнулся на нижней ступени и ткнулся лицом в снег.

Миссис Мантакис я застал за конторкой в вестибюле отеля. Она пересчитывала белоу и трещала себе под нос, как попавший в силки хорек. Я стряхнул снег на гостеприимный коврик у двери и подошел к ней. Ничего не замечая, хозяйка продолжала свой монолог:

— Если он думает, что я снова стану торчать весь день на морозе, дожидаясь, пока он велит мне прийти завтра, чтобы он мог полюбоваться на мою...

Я откашлялся, и она подняла глаза.

— Ваша честь, — без запинки продолжала она, — как я рада вас видеть! Вы, должно быть, ужасно устали. Чем могу быть полезна? — Она смела деньги под прилавок и натянутой улыбкой прикрыла злость.

— День был утомительным, — согласился я, — но завтра будет хуже, если учесть, сколько времени мне придется потратить на осмотр вас и вашего супруга.

— Что в этом такого сложного? — спросила она. — Моя мамочка, случалось, говаривала, что у меня все на месте. — Улыбка сменилась гримасой, от которой морщина на переносице расползлась к ноздрям.

— Не знал, что ваша мамочка была ветеринаром, — заметил я.

Она прикусила язычок, и хорошо сделала.

— Пришлите мне в кабинет две бутылки вина. И ужин двоих, только смотрите, без крематов. Если ничего другого не отыщете, можете зажарить своего тупоумного муженька. А потом ложитесь-ка пораньше: завтра придется долго ждать на морозе.

— Как вам угодно, — сказала она.

Город воинствующих идиотов, — говорил я себе, взбираясь по лестнице на свой этаж. В комнате, скинув плащ и ботинки, я улегся на кровать. Минута отдыха необходима, но, разумеется, из головы не шли обстоятельства дела. Я пытался вспомнить некоторые из промелькнувших передо мной лиц, однако перед глазами вставали только бесформенные комки мяса. А потом мне представилась Арла и, несмотря на усталость и подавленное состояние, пробудила во мне желание. Несомненно, я влюблялся в девушку. Этого никогда бы не случилось, не потеряй я опору в физиогномике. Теперь я понимал, как рассудок постепенно уступает место хаосу, изгоняя из сознания человека всякую методическую теорию. Самое страшное, что это ощущение доставляло мне своеобразное удовольствие. Оставалось единственное средство прояснить разум и я достал из саквояжа чистый шприц. Поскольку Арла должна была вскоре появиться, я, не желая показаться ей в состоянии ступора, ограничился щадящей дозой. Красота была теперь моей единственной надеждой, и она немедленно явилась мне, распространяя щупальца блаженства от точки входа между большим и указательным пальцем ноги по всему телу. Я считал, что такая малая доза не вызовет галлюцинаций хотя, помнится, из лампы лилась тихая музыка — гобой и струнные. Просто легкое радостное чувство наполнило меня бодростью и придало сил одеться. Несчастный Мантакис, по крайней мере, смел с ковра осколки стекла и заменил зеркало в руках своего твердокаменного брата. Я напомнил себе, что надо поощрить его во время утренней ванны.

Мантакис явился ко мне полчаса спустя с известием, что ужин и молодая Битон ожидают в соседней комнате. Я быстро мазнул за ушами ваткой с формальдегидом — ароматом, перед которым не устоит ни один истинный ученый, — и прошел к соседней двери, ощущая в животе приятное тепло.

Арла стояла перед статуей деда, слегка касаясь ладонями его лица.

— Срастаетесь с фамильным древом? — пошутил я.

— Расшатываю его, — отозвалась она с улыбкой.

Приятно было видеть, что она на время оставила свои деловые манеры. Также приятно было видеть ее в более нарядном платье. Темно-зеленая ткань с желтыми цветами не прикрывала коленей. Волосы были распущены и, для моего обогащенного красотой зрения, сияли собственным светом. Когда ее глаза встретились с моими, я с трудом сдержал улыбку.

Мантакис приготовил две тарелки с едой на маленьком столике. Я не поверил своим глазам при виде жареной оленины и незнакомых овощей — все без малейшей примеси крематов. Тут же стояли две бутылки вина, красного и синего, и два тонких хрустальных бокала. Я сел к столу и жестом пригласил девушку присоединиться ко мне.

Она придвинула стул, отрезала кусок оленины и начала есть. Я налил синего, более крепкого вина в надежде, что она не заподозрит меня в обдуманном намерении. Затем я откинулся в кресле и произнес:

— Вы сегодня хорошо поработали.

— Я же говорила, что буду вам полезна, — согласилась она.

Я предпочел бы услышать более почтительный ответ и, возможно, чтобы она не так громко жевала, но такие мелочи не могли затмить ее очарования. Мы ели и обменивались комплиментами, посмеявшись, между прочим, над тупицами, которые заподозрили в похищении Моргана с дочерью. Все шло прекрасно, и я уже налил нам по второму бокалу вина, когда у нее за спиной материализовался профессор Флок. А я и забыл, что большей частью удовольствия от ужина обязан красоте.

— Неужели ты думал, Клэй, что я пропущу такой равный междусобойчик? — спросил профессор.

Арла вздрогнула и оглянулась, словно заслышав жужжание москита, но я понимал, что она просто заметила мой взгляд. Неловко было при девушке кричать старому учителю, чтоб он убирался, так что я сосредоточился на ее глазах и постарался не замечать гостя.

— Отличная грудка, мой мальчик, — продолжал тот, — и я говорю не об ужине, а о том, что ты надеешься получить на сладкое. — Он был в набедренной связке и держал в руках заступ. По осунувшемуся лицу стекал пот.

Арла сделала глоток и сказала: