Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е - Дмитрий Быков

— Нина Георгиевна! Дорогая!

Велярский двинулся к двери.

— Ну, ладно, объясняйтесь, а я пойду.

И вышел.

— Нина Георгиевна! Если я что-нибудь не так сказал…

— Бросьте, Стрепетов. Я уже ничего не помню.

— Вы чем-то расстроены, я вижу. Если могу быть полезен — пожалуйста, рад стараться.

Велярская посмотрела на него в упор.

— Можете.

— Чем прикажете?

— Разыщите мне Тумина.

— Кого?

— Тумина.

— Кто это?

— Я ничего не знаю. Знаю только, что зовут его Алексеем и что он работает где-то у коммунистов.

— Он коммунист?

— Да, но не в партии.

— Это все, что вы о нем знаете?

— Все.

Стрепетов задумался.

— Трудновато.

— А вы постарайтесь. И никому про это не болтайте.

— Само собой.

— А для меня это очень важно.

— Приложу все старания.

Стрепетов поцеловал ручку и вышел. Велярская прошлась по комнате. Взяла со стола книжку. Села на кушетку.

Стала читать. Потом упала в подушки.

«Азбука коммунизма» скатилась на пол.

Стрепетов таинственно нагнулся к Соне.

— Ну как? Уже?

— Нет еще.

Недовольно поморщился.

— А Сандаров у себя?

— Да.

Вошел в кабинет. Сандаров взглянул вопросительно.

— Я к тебе по важнейшему делу, совсем особого свойства.

— А именно?

— Велярская…

— Опять Велярская.

— Подожди. Велярская разыскивает некоего Тумина. Зачем он ей нужен — не знаю. Но нужен, по-видимому, очень, потому что была очень взволнована, когда о нем говорила. Тумин этот шьется среди коммунистов; не член партии, а вроде.

— Я знаю Тумина.

— Знаешь? Вот здорово! Где он? Как его найти?

— А тебе зачем?

— Как — мне? Не мне, а Нине Георгиевне.

— Так пусть Нина Георгиевна ко мне зайдет, я ей и скажу.

Стрепетов необычайно обрадовался.

— Вот это другое дело. Это правильно. Весьма правильно. Тогда я сейчас же за ней заеду, и через двадцать минут мы будем здесь.

— Сыпь.

Стрепетов выкатился из кабинета.

Сандаров сдвинул брови, сжал губы и так просидел неподвижно минут пять. Потом встал, взял со стола пакет и вышел в секретариат.

— Тов. Бауэр, я вас попрошу отнести этот пакет в президиум В. С. Н. Х. и дождаться ответа. Я прошу вас, а не посылаю с курьером, потому что дело важное и секретное. Только пойдите сейчас, а то опоздаете.

Стрепетов влетел к Велярской.

— Едемте к Сандарову.

— В чем дело, Стрепетов? Что с вами?

— Сандаров знает Тумина. Он вам лично все скажет.

Велярская бросилась ему на шею.

— Едемте, Стрепетов. Едемте, голубчик, немедленно.

Стрепетов уклонился и сел на стул.

— Виноват, Нина Георгиевна. Так дело не делается; сядьте на минуточку сюда.

Велярская села.

— Ну, что еще?

— А вот что. Вы меня обругали и выгнали за то, что я хотел свести вас с Сандаровым. Теперь вы сами к нему идете. Устроил это я. Значит, услуга за услугу. Вы поговорите с ним о Тумине, а потом скажите словечко о нашем деле.

— Хорошо, хорошо, Стрепетов. Только не томите меня.

— Словечко вот какое. В секретариате, вероятно, лежит совсем готовая ассигновка на имя «Производитель». Сандаров должен ее подписать. Простая формальность. Пусть он ее при вас подпишет. Больше ничего.

— Хорошо. Я скажу. Только идемте.

Велярская быстро вышла. Стрепетов побежал за ней.

— Нина Георгиевна! Не расспрашивайте только Сандарова слишком подробно о Тумине. А то он приревнует и ничего не сделает.

У кабинета Сандарова стоял курьер и никого не пускал. Стрепетов взволновался.

— Я только что был у него. Он знает, что я должен прийти. Вы пойдите спросите.

— Никого не приказано пускать. Только гражданку Велярскую.

Велярская вздрогнула.

— Это я.

— Пожалте.

Велярская вошла в кабинет. Сандаров стоял у окна, спиной к двери. Услышав шаги, обернулся. И в ту же секунду Велярская ахнула и бросилась к нему.

— Алеша!

Сандаров подвел ее к дивану и усадил.

— Что это? В чем дело? Я ничего не понимаю. Почему ты здесь? Какой-то другой? И почему Сандаров?

— Я и есть Сандаров.

— Ты Сандаров? А Тумин?

— Это мой псевдоним.

Велярская прижалась к нему.

— Как все это странно. Алеша, милый! Я счастлива, что тебя вижу, что я с тобой.

— А зачем ты меня гнала?

— Дурачок! И ты поверил? Ты поверил, что я могу тебя совсем прогнать?

Поцеловались.

— Но почему ты назвался Туминым? Зачем ты меня обманывал?

— А тебе разве не все равно, какая у меня фамилия?

— Конечно, все равно. Но я хочу знать: зачем это было нужно?

— Я сам не знаю. Так захотелось.

Велярская заглянула ему в глаза.

— Но больше ты от меня уходить не будешь? Никогда?

— Это от тебя зависит.

— Если от меня, то я тебя никуда не пущу.

И опять поцеловались.

Сандаров резко отстранил Велярскую. К столу подходила Соня.

— Я извиняюсь, что помешала. Вот ответ из В. С. Н. Х., — и вышла.

Сандаров нахмурился. Велярская засуетилась.

— Тебе неудобно, что я здесь. Я пойду.

Сандаров молчал.

— Ну, прощай. И приходи скорей, Алеша.

Поцеловал ручки. Проводил до двери.

Стрепетов ждал с нетерпением.

— Ну что? Сделали?

Велярская, не замечая, прошла мимо.

Соня подняла голову.

— Не беспокойтесь, гражданин Стрепетов. Ассигновка будет сегодня подписана.