Смерть на подиуме - Наталья Александрова

Едва дождавшись завершения серии фотографий, Тина бросиласьк дверям.

– Куда? – крикнула ей вслед Ирина. – Перерывне больше пяти минут! Вы можете понадобиться Артему Андреевичу!

– В туалет я могу выйти? – огрызнулась Тина вдверях и, не дожидаясь ответа, выскочила в коридор.

Захлопнув за собой дверь студии, она огляделась по сторонам.

В коридоре никого не было, только под потолком гуделнеисправный трансформатор да со стороны входа доносились фальшивыежизнерадостные голоса – видимо, на посту охраны был включен телевизор. Оттудаже доносились еще какие-то неясные звуки, отдаленно напоминающие работуавтомобильного мотора.

Журналиста в обозримых окрестностях не было видно.

– Мухин! – вполголоса позвала его Тина. Никто неотозвался, и она повторила: – Виктор! Вы где?

Ей снова никто не ответил.

Тогда она двинулась вперед по коридору. Повернув за угол,увидела Василия Васильевича, который крепко спал, угнездившись в массивномвращающемся кресле перед входной дверью. Перед ним мерцал экран монитораохранной системы и обычный телевизор, по которому шел очередной сериал длядомохозяек. Впрочем, ни то ни другое не нарушало его спокойный, здоровый сон.

То, что Тина издали приняла за звук работающего мотора,оказалось храпом спящего охранника.

– У них с такой охраной не то что муха, у них сюдастратегический бомбардировщик пролетит! – пробормотала она. –Впрочем, меня это не касается… мне бы найти Мухина… Куда он подевался?

Действительно, только что назойливый журналист буквальноизнемогал от желания поговорить с ней – и вдруг пропал, будто утратил всякий интерес.

Тина еще раз огляделась по сторонам и двинулась назад – вконце концов, ей что, больше всех нужно?

Однако не успела она сделать и шага от поста бдительногоохранника, как из-за поворота коридора до нее донесся негромкий скрип двери.

– Мухин, вы там? – снова окликнула она журналистаи заглянула за угол.

Виктора там не было видно, но одна из дверей была немногоприоткрыта. Тина подошла к этой двери, потянула на себя и заглянула внутрь.

За дверью оказалась кладовка, где Артем держал всевозможнуюфотоаппаратуру – увеличители, штативы, кюветы для проявки пленок и прочее, вчем она не разбиралась. Все эти предметы были в полном порядке расставлены наметаллических полках, здесь же стояли банки и коробки с химическими реактивами.

Тина знала, что Артем, как и многие другие профессиональныефотографы, презирает цифровую технику и пользуется исключительно традиционнойтехнологией.

В глубине кладовки было распахнуто окно, в которое тянулсильный сквозняк. Видимо, этим сквозняком и приоткрыло дверь…

Тина хотела уже закрыть дверь и вернуться в студию, каквдруг заметила высовывающийся из-за стеллажа ботинок.

Ботинок был неаккуратный, давно не чищенный, с рваными,завязанными на бантик шнурками – но самое главное, он был как-то неестественноповернут…

– Мухин! – почему-то почти шепотом окликнула Тина.

Она вспомнила, что настырный журналист именно так,неестественно вывернув, ставил при ходьбе левую ногу.

Никто ей не ответил.

Тина задержала дыхание и шагнула вперед.

Теперь из-за стеллажа были видны обе ноги в обтрепанных,давно не глаженных брюках: левая – косо вывернутая и правая – согнутая вколене, будто журналист собрался пуститься вприсядку.

– Виктор! – еще раз позвала Тина, уже понимая, чтоон ей не ответит, и холодея от предчувствия.

Она сделала еще несколько пугливых шагов, обошла стеллаж иувидела Виктора Мухина.

Журналист полулежал на полу, привалившись боком к стене.Окончательно сползти на пол ему не позволял какой-то остроконечный штырь,которым он был пригвожден к стене, как бабочка, приколотая булавкой в коробкеэнтомолога.

Металлический штырь пронзил горло Мухина, и вся его одеждабыла залита темной кровью.

В первый момент ужас от увиденного парализовал Тину.

Она замерла, не издавая ни звука, только бессвязные мыслипробегали в ее голове. Она подумала, что никогда не узнает, о чем хотелпоговорить с ней Мухин. И еще – что Мухин снова, оправдывая свое прозвище,безошибочно прилетел на трупный запах. Только труп на этот раз оказался егособственным.

Тина была словно парализована увиденным.

Вокруг царила странная, звенящая тишина, только в голове унее звучал знакомый зловещий стишок: «Есть жнец, смертью зовется он… властью отБога большой наделен…»

Под влиянием стресса все ее чувства странным образомобострились. Она удивительно отчетливо видела поношенный пиджак Мухина, залитуюкровью рубашку, торчащий из горла штырь. Она даже поняла, что этот штырь –отломанная опора от фотографического штатива. Остальная часть штатива валяласьтут же, на полу.

Внезапно за спиной у нее раздался грохот.

Этот звук словно расколдовал Тину, она подскочила,развернулась, увидела, что это всего лишь грохнула дверь, захлопнутаясквозняком… и завопила от ужаса.

Через несколько минут в кладовку набились почти все,присутствовавшие на съемках, – Диана, Эльза Михайловна, сам Артем, егопомощница Ирина, охранник Василий Васильевич, электрик в синем комбинезоне иеще какие-то люди, толпившиеся в дверях. Сержа не было, он ушел раньше, сделавсвою работу.

Тина продолжала кричать, пока Ирина не ударила ее изо всехсил по щеке.

Тогда она развернулась и молча показала на труп журналиста.

Артем тут же принялся вопить, что ему не дают работать, чтовсе против него сговорились и хотят его гибели – творческой и физической.

Охранник Василий Васильевич выпучил глаза и забубнил, что онникогда, ни за что, что мимо него даже муха, а этого журналиста он в глаза невидел.

Эльза Михайловна резко побледнела и воскликнула, что большене работает с Артемом, раз у него такое творится в студии, а Тину немедленноуволит без выходного пособия.

Одна Ирина не впала в истерику. Она тут же вытащиламобильник и позвонила какому-то Рубену Романовичу, ничего ему не сообщив, нопопросив немедленно приехать.

Тина чувствовала себя так, как будто между ней и остальнымилюдьми был толстый слой воды. Точнее – не воды, а какой-то вязкой, студенистойпрозрачной жидкости.

Голоса окружающих доносились до нее сквозь эту жидкостьприглушенными и искаженными до неузнаваемости, понять смысл слов былоневозможно. Когда Тина пыталась пошевелиться, та же жидкость сопротивляласькаждому ее движению – как бывает в тягостном сне, когда руки и ноги кажутсячугунными…