Африканский ветер - Кристина Арноти

— Есть от чего испытать удар, — сказал я.

— Да. С тех пор Энджи переменилась. Она стала недоступной, агрессивной и глубоко пессимистичной. Когда-нибудь она покинет Беверли-Хиллз и уедет жить в Кению, где собирается учредить резервацию. «Только присутствие животных успокаивает меня», — любит повторять она. Она может продать все для того, чтобы наилучшим образом обеспечить будущее слонов…

Это был мой шанс! Одинокая богатая женщина, единственная, с кем я смогу здесь познакомиться, была одержима идеей защиты диких животных. На сегодняшний вечер с меня было достаточно. Я встал и попрощался. Кэти, как новорожденный жеребенок, встала на дрожавших ногах и пошла вслед за мной.

— Я провожу вас, иначе вы заблудитесь.

— Отдыхайте, — сказал Рой.

Я хотел упасть на кровать и заснуть. Выйдя из столовой, мы прошли мимо наполнявшегося бассейна.

— Вы можете себе представить воду с оттенком крови?

— Нет. И представлять не хочу.

Она взяла меня за руку:

— Это бросается в глаза? Я приехала из Нью-Йорка в Беркли, чтобы сменить обстановку, а встретила Роя, который захотел, чтобы я осталась с ним. Он похож на избалованного ребенка, сами увидите, когда получше его узнаете…

Она доверительно произнесла:

— Он хочет иметь все! Женщину, которая должна быть занята, когда он занят сам, и свободна, когда ему этого захочется…

Я задумался. Хорошо бы было сделать Кэти своей союзницей. Чтобы заверить ее в моем расположении, я сказал, что они «подходят друг другу».

— Вы полагаете? О, скажите ему об этом! Мне будет так приятно. Понимаете, его постоянно баловала семья, его мать, ему все разрешалось… Но когда он хочет, он просто очаровательный.

Эта слишком быстро приобретенная сообщница мешала мне. Если она начнет ему докладывать: «Эрик сказал, что… Эрик считает, что…» — Рой может рассердиться на меня. Я прервал Кэти и вошел в коридор. Ради развлечения, торопясь поскорее закончить этот вечер, я пошел первым. Она удержала меня за руку.

— Постойте, не двигайтесь!

— Что случилось?

— Одну секунду! Как же вы, мужчины, нетерпеливы…

Я почувствовал, что она скребла ногтем по моему кардигану.

— Вот, — сказала она — Получилось… Маленькая наклейка. Теперь я ее отклеила. Ценник. Он был над вашим воротником.

Она протянула мне прилипший к ее пальцу кусок липкой бумаги. Я едва не поперхнулся.

— Моя служанка, вероятно, не заметила ее, когда укладывала чемоданы, Спасибо.

Я был сражен. Ценник! Оставшись наконец один в комнате, я рассмотрел этот кусок бумаги. Прилежный кретин умудрился указать обе цены: первая, в тысячу пятьсот франков, была зачеркнута, а ниже стояла новая — девятьсот франков. Вот тебе и выгодная покупка! Вся моя жизнь сжалась до размеров этого кусочка бумаги. Я побросал одежду на кресло и, полный отчаяния, посмотрел на свою помятую физиономию в ванной комнате. Тревога, мой извечный враг, снова взяла меня за горло. Я стал анализировать тот риск, которому подвергался, бросив свою работу. А если я надоел Гарро? Если он нашел себе более послушного раба? Я уже представлял себе, как возвращаюсь в Париж, продаю по дешевке свои дорогие ракетки и становлюсь безработным. В конторе не было недостатка в завистниках, которые с удовольствием избавились бы от меня. Там меня ненавидели. Честолюбие было для них оскорблением.

Я говорил по-английски со стрэдфордским или эйвонским акцентом, и за это я дорого заплатил. Я мыл прикованных к постелям больных в доме престарелых в Бирмингеме, я даже вкалывал в доме для умалишенных. Затем мне удалось устроиться мальчиком на побегушках в семью преподавателей английской литературы. Они платили мне уроками. Я спал по четыре-пять часов в сутки, иногда и того меньше, брался за любую грязную работу. Я хотел выучить язык, заставить его проникнуть в мою кровь. Морг в пригороде Бостона тоже был не подарок. Я наблюдал за тем, как украшали покойников, а после этого отправлял их в огонь. Хорошие манеры? Мне пришлось их красть, копировать, подражать.

Сегодня вечером я без устали ломал комедию, но результат не стоил того, чтобы влезать в такие моральные и материальные долги. Разве я приехал сюда для того, чтобы выслушивать рассказанные этой парочкой мрачные истории про какого-то убитого мошенника, принесшего несчастье «бедной богатой девочке»? В поисках ценников, которые могли оставаться на моих вещах, я произносил слово «дерьмо» на разных языках. На английском это напоминало звук отскакивающего рикошетом камня, на немецком звучало так отвратительно, что хотелось сразу же сполоснуть рот, на испанском это слово напоминало по звучанию название конфитюра. Надо было бы узнать, как слово «дерьмо» звучит на языке суахили, если мне придется когда-нибудь встретиться с этой безумной любительницей животных Энджи, свихнувшейся от роскоши. Да, я скажу ей «дерьмо», на суахили. Суахили было все, что я знал о Кении: так назывался язык коренного населения. Да и его я выучил по случаю.

Выйдя из душа и вытирая спину, я решил оставаться богачом до того момента, когда я проиграю один сет. Я даже не буду думать об Энджи. Она была запачкана кровью и деньгами. Ей нужен был богатый человек. А меня с трудом хватало, чтобы использовать как аперитив.

Я долго чистил зубы. Зубы были без единого кариеса, натуральные и белые. Вместо букетов цветов я часто посылал улыбки, это обходилось намного дешевле. У меня была улыбка богатого человека, особенно когда темные очки скрывали беспокойство моего взгляда. Я мог походить на богатого в кругу простых людей, но не смогу продержаться и пяти минут перед обеспеченной на всю жизнь женщиной. И как обеспеченной… Я лег и забылся в тревожном сне. Я видел сны, но мое подсознание знало о том, что я могу проснуться, когда захочу. Какая-то женщина бежала по краю бассейна, я следовал за ней, хотел с ней поговорить. Когда же я догнал ее и схватил за плечи, чтобы заставить ее обернуться, я принялся вопить. Она была мертва, я видел перед собой череп с пустыми глазницами. Тогда я побежал прочь, она стала меня преследовать, она сокращала расстояние между нами, едва касаясь земли, и готова была меня схватить.

Я проснулся от сильного удара. Я ударился головой об угол ночного столика. На лбу должна была вскочить шишка. Я поднялся, вышел в коридор в поисках машины для приготовления льда, открыл нижний поддон, где сверкали кубики льда, словно выигрыши джекпота в чашке игрового автомата. Я сунул руку в поддон и унес к себе в комнату полное ведро для того, чтобы приготовить себе компресс. Я уже окончательно проснулся, приоткрыл окно, выходившее к горам. Свежий воздух действовал успокаивающе. Я был совершенно одинок: ни матери, ни отца, ни друга, ни союзника. Никого… Это было моей ошибкой! Я так упорно вкалывал, чтобы добиться успеха в жизни, что у меня просто не хватило времени на то, чтобы завести друзей.

Вставал рассвет в серо-розовых тонах. Я в полудреме слушал щебетание птиц и отдаленные звуки самолета… По воздуху передавались послания. Я дышал глубоко, свежесть успокаивала меня, подушка была такой мягкой. Я внезапно услышал, как мой голос произнес ее имя — Энджи.